Седьмой всегда держался спокойно. Плотно сжатые губы придавали лицу невозмутимый вид. Но в его глазах горела ненависть. Если посмотреть на него пристальней, минуты три, то можно было разглядеть чёрные зрачки — две бомбы, готовые взорваться в любой момент. И понять, что вся его жизнь подчинена этому моменту оглушительного взрыва.
Седьмой с пяти лет стал собирать рухлядь на улице. Близнецы Пятый и Шестой, поев гнилых яблок с фруктового лотка, оказались в больнице с острой дизентерией, и Седьмой вызвался немного помочь семье. Отец бушевал. На оплату больницы ушла вся его зарплата за три месяца, да ещё и не хватило. Сидя на корточках у двери, Седьмой смотрел на то, как отец в ярости бранится и брызжет слюной. Вдруг в горле запершило, и Седьмой тихонько прокашлялся. Услышав звук, отец подлетел к нему и пнул так, что мальчик вылетел за порог.
— Ещё раз кашлянешь, я тебя прибью! — крикнул он.
— Да я просто хотел спросить, может, я пойду на улицу пособираю мусор, может, и еды найду?
— Давно пора! — рявкнул отец. — Я пять лет тебя кормлю, а проку с тебя как с шелудивого пса!
Впоследствии Седьмой никак не мог взять в толк, как у него, пятилетнего мальчишки, тогда хватало смелости бегать по переулкам Хэнаньских сараев в поисках ненужной рухляди и объедков. Сын старшей сестры в пять лет всё ещё требовал мамину титьку, а сынок Сяосян в пять лет не мог разучиться ходить под себя. Седьмой точно помнил свою первую находку — носовой платок с оторванным уголком. На платке было что-то склизкое и липкое. Он попробовал лизнуть, оно оказалось сладким, он принялся лизать дальше, пока весь платок не промок от слюней. Седьмой точно знал, что запомнит это на всю жизнь — как он сидел тогда у какой-то стены и сосредоточенно вылизывал платок. Седьмой говорил мало, и если на улице кто-то из взрослых показывал на его корзиночку и что-то произносил, он просто не обращал внимания. Он выходил на улицу каждый день и собирал мусор до тех пор, пока корзиночка не становилась практически неподъёмной. Найденную рухлядь он сваливал дома под окном, где как раз был небольшой пустой участок — там лежал братик. Седьмой помнил братика, помнил, как отец целовал его крошечное личико. В задумчивости Седьмой потрогал своё лицо: он не помнил, чтобы отец когда-то целовал его. Братик теперь спокойно лежал в земле, навечно, и Седьмой ужасно ему завидовал. Он помнил, как отец положил братика в деревянную коробочку, а потом закопал её в земле. Ему так хотелось, чтобы отец сделал ему такую же, чтобы спать в ней тихо и недвижно, — но боялся попросить.
Седьмой частенько бывал очень голоден: если рядом кто-то ел, его рот сам собой наполнялся слюной, которая текла прямо по подбородку. Со временем на подбородке появились две белые бороздки. В тот день Седьмой по надземному мосту дошёл до вокзала. Пройдя ещё немного вперёд, он очутился в детском магазине. Там было много нарядных малышей, как с картинки. Кому-то покупали новый костюмчик, кому-то платьице или ботинки. Всё это Седьмого совершенно не интересовало, но потом он заметил девочку в розовом платьице, которая ела печенье. Как же аппетитно она им хрустела! Седьмой подошёл поближе, так, что даже почувствовал запах печенья, живот сразу заурчал, а кишки будто свернулись в узел. Он протянул руку и схватил лакомство. Девочка завизжала: «Мама!», но печенье выпустила, и оно оказалось в руке у Седьмого. Мать удивлённо посмотрела на него, потом взяла дочь за руку и со словами «Мальчик, наверное, голодный» увела её. Седьмой не мог поверить своему счастью — неужели печенька теперь его? Вся? Он с опаской откусил крошечный кусочек — ничего не произошло, значит, и вправду его! Тут он, позабыв обо всём, как можно быстрее запихнул печенье в рот. Никогда ещё Седьмой не был так счастлив! Он был вне себя от радости, ему хотелось побежать домой и рассказать об этом всем домашним. Потом Седьмой нередко заходил в этот детский магазин. Если ему удавалось вырвать из рук какого-нибудь ребёнка лакомство, то оно доставалось ему. Так он попробовал множество вещей, названий которых даже не знал. Эти посещения детского магазина стали самыми прекрасными моментами детства моего брата.