– Будь старый господин Мэй жив, до бунта бы не дошло, – спокойно проговорил Тао Гань. – Мэй всегда утешал людей, раздавая на улице рис. Он призывал их к терпению, объясняя, что скоро пойдут дожди и очистят город от болезни. И ему верили.
Судья, подняв голову, взглянул на небо.
– Ни намека на дождь, – с тоской вздохнул он и, опустившись в кресло, взмахнул рукой. – Садитесь! Я расскажу вам об убийстве И. Эта необычная история поможет вам забыть о передряге в старом городе.
Три помощника судьи пододвинули стулья к столу. Тао Гань разлил свежий чай, и Ди коротко поведал двум тайвэям обо всем виденном в доме покойного И и о своем разговоре с Ху. К своему удовлетворению, он видел, что напряженные лица Ма Жуна и Чао Тая разглаживаются во мере того, как возрастает их интерес к рассказу. Наконец судья умолк.
– Ху – тот, кого мы ищем, мой господин! – воскликнул Ма Жун. – У него была возможность, достаточно ловкости и сил, чтобы ею воспользоваться, и сильный побудительный мотив, то есть ревность к И из-за танцовщицы.
– Умирая, И, должно быть, нарочно разбил вазу, чтобы указать на Ху и его Ивовый Дом, – добавил Чао Тай. – Разбитая ваза или кувшин могут быть очень опасным оружием, если их умело использовать, но об этом знают только уличные хулиганы, а не господа благородного происхождения вроде И. Давайте арестуем Ху, мой господин!
Судья Ди покачал головой:
– Не торопитесь. Ху изо всех сил пытается играть роль туповатого деревенского землевладельца, но без особого успеха, поскольку он пребывает в полном смятении чувств. И у меня создалось явственное впечатление, что не последнюю роль тут играет танцовщица Порфир. Вот почему Ху Пэнь так откровенно рассказал нам о девушке и о том, как на него действует ее чувственная красота, не понимая, что тем самым подставляет шею под меч палача. Это наряду со многим другим побуждает меня усомниться в его виновности. До некоторой степени, конечно, и пока время не расставит все по местам.
Тао Гань подергал козлиную бородку.
– Умные преступники частенько говорят уличающую их полуправду, изображая полнейшую искренность, – заметил он. – Мне кажется подозрительным, что Ху не проявил ни малейшего интереса к тому, как умер его друг.
– Зато его очень интересовал глаз И, – вставил судья Ди.
– Он вспомнил уличную песенку, да? – усмехнулся Чао Тай.
– Эта песенка и впрямь ужасно беспокоит Ху, – сказал судья. – Непонятно почему. Еще я хотел бы узнать, чего ради Порфир стала сеять вражду между И и Ху. Первый богат, второй беден, так с какой стати она рисковала потерять хорошего клиента, строя глазки тому, кто не в состоянии платить за услуги? Ах да, чуть не забыл, и служанка И, и Ху Пэнь подтвердили наши подозрения насчет моральной нечистоплотности доктора Лю. Это человек развращенный. Вот почему мне совсем мне нравится, что он постоянно бродит вокруг госпожи Мэй. Она еще красива, а теперь, когда не стало мужа, беззащитна от посягательств. Я допустил оплошность, передав госпоже Мэй сообщение с таким человеком. Посмотри, Тао Гань, не пришел ли обратно старший писец!
– Возвращаясь к положению в старом городе, – сказал Ма Жун, – надо признать, что уборщики становятся самой настоящей угрозой обществу. Как вам известно, мой господин, старостам пришлось нанимать на эту работу кого попало, чтобы набралось достаточное число людей, и в результате там кишат бродяги и плуты. Выбирать, само собой, не приходилось, потому как работа самая незавидная. Но черные капюшоны не только защищают от угрозы, а, к несчастью, скрывают лицо, и, пользуясь этим, немало негодяев грабят умерших, прежде чем свезти на костер.
Судья Ди стукнул кулаком по столу:
– Мало нам неприятностей, так еще и это! Прикажи городским стражникам глаз не спускать с мерзавцев, Ма Жун.. Первого, кто попадется с поличным, выпороть на рынке. И доведи до общего сведения, что за серьезные преступления мы будем обезглавливать на месте. Мы должны наказать несколько человек так, чтобы другим было неповадно, иначе нам эту свору подонков не обуздать!
Тао Гань вернулся вместе со старшим писцом.
– Мы составили опись всех ценностей в доме торговца Мэя, мой господин, – почтительно доложил последний. – В этом очень помог старый домоправитель – к счастью, он уже совсем здоров. Мы также опечатали бумаги и ящики с деньгами в ожидании двоюродного брата покойного. Кроме того, я позаботился, чтобы тело господина Мэя было облачено надлежащим образом и положено во временный гроб.
– Доктор Лю тоже был там?
– О да, мой господин! Он весьма деятельно споспешествовал нам в составлении описи. Когда мы ушли, доктор остался помогать госпоже Мэй в домашних делах.
– Спасибо! – поблагодарил судья, но, как только писец ушел, с раздражением воскликнул: – Этого следовало ожидать! Надеюсь, госпожа Мэй сразу после похорон отправится в загородное имение.
– Ей следовало так поступить три недели назад, – сухо заметил Тао Гань. – Хотя бы из соображений здравого смысла. Честно говоря, хоть госпожа Мэй выглядит и ведет себя как дама благородного происхождения, я сомневаюсь, что она из хорошей семьи. Изучая дело Мэя в архиве, я обнаружил запись о браке, заключенном тринадцать лет назад, и там не было никаких данных, кроме имени, фамилии в возраста невесты. Тогда я проработал дело во второй раз, во нигде не нашел никаких сведений ни об этой женщине, ни о ее семье. Меня бы не удивило, окажись она певичкой, купленной стариком Мэем.