Александру уже давно казалась соблазнительной мысль, выйти из бизнеса и отправиться жить в Зарянку. Временами он воспринимал ее как проявление слабости и безответственности, но чем дальше, тем очевиднее становилось, что работа разъедает язвами не только тело, но и душу. Такой радости, как раньше, деньги уже не приносили. Супруга из жены превратилась в придаток к его банковскому счету. Он бы с радостью повесил на нее все свои заботы, чтобы она почувствовала, каким трудом ему приходится оплачивать ее беззаботное существование.
- Эй, парень, как тебя зовут? - спросил Александр извозчика.
- Вторушей, - отозвался тот.
- Как? - Александр подумал, что не расслышал.
- Ну, так-то меня Олегом зовут, но по легенде - Вторушей, потому что я второй ребенок в семье.
- Ладно, буду звать тебя Вторушей. Нравится тебе в Зарянке?
- Очень.
- А поступать куда-нибудь собираешься?
- В смысле? В технарь?
- Ну, да, не в извозчиках же ты будешь до старости?
- Не хочу. Я уже отучился два года и меня выгнали за неуспеваемость и плохую дисциплину.
- А сюда-то как взяли с такой характеристикой?
- Я нормальный и не дурак, у кузнеца спросите, на выходных работаю у него подмастерьем. Он меня хвалит, говорит, руку держу правильно и железо чувствую. Злюсь я, когда людей вокруг много, нервничаю. Вот когда еду десять верст от деревни до станции, понимаю, что это моё, тишина вокруг, только душа поет.
- Да? Прямо-таки поет?
- Да, без слов. Вы можете не понять, потому что в городе такого не бывает.
- Я затем сюда и еду, что устал от города.
- Корчить не будет?
- Это как?
- Был недавно случай, мужик с семьей приехал и его начало корчить. Телефона нет, интернета нет, связи никакой, у него паника, что все без него рушится, не отдыхал он, а все порывался уехать назад, только жена и дети были против. Корчило его, корчило, а потом он попал на сенокос. Косу ему не дали, конечно, дали грабельки деревянные. Он напырялся за целый день, к вечеру еле приполз, сходил в баню, выпил кувшин медовухи и упал. Наутро очнулся другим человеком. Порвалась его связь с той жизнью, и наступило спокойствие.
- Черт, а я такой же, как и этот мужик. Меня точно корчить будет. Представь, об этом я как раз и думал. Выдержу я ломку или нет? Хватит мне духа отвязаться от той жизни?
- Если три дня выдержите, то назад уже не захотите, гарантирую. К тому же у нас послезавтра праздник Ивана Купалы по-языческому.
- И что там такого, что на меня может повлиять?
- Девки и парни будут догола раздеваться и бегать у костра. В том году такое было. Они же знают, что их никто не снимает, вот и раскрепостились.
- Ну, знаешь, я уже не настолько мальчик, чтобы на это вестись.
- Не пойдете?
- Отчего же, схожу. Вдруг вы тут без моего надзора Зарянку в вертеп превратили.
Вторуша понял, что сболтнул лишнего.
- Да неееет, там ничего такого не было. Все пристойно, никаких оргий, побегали, венки в речку спустили, покупались, голышом, конечно, но без всякого. У нас же клиенты, репутация. Мы не хотим, чтобы сюда, как в Тай или Амстердам за утехами ехали. Мы по канонам, по славянским. Люди в восторге были.
- Ладно, если все так пристойно, то я тоже голышом побегаю.
Александр подумал, признайся он в том, что бегал у костра голышом вместе с девушками, его супруга ни в жизнь не поверит, что этим все ограничилось.
- Вы?
- Я. Что я, не человек? Сейчас я понял, что хочу искупаться ночью голышом в реке. Надеюсь, я не напугаю персонал?
- Ну, не напугаете, но зажатыми они будут точно.
- Эх, ладно, веселитесь без меня.
Повозка заехала во влажную прохладу леса. Птицы принялись перекрикиваться между собой, предупреждая друг друга о появлении опасности. Именно в этот момент случилось что-то, что напугало весь лес. В телеге этого почти не ощущалось, только по деревьям было видно, как они разом тряхнули кронами. Вниз полетели сухие ветки, а вверх поднялась бесчисленная стая птиц. Лошадь тревожно заржала и обернулась на извозчика.
- Тихо, тихо, Ласточка, ничего страшного. Тряхнуло опять, - объяснил Вторуша Александру. - У нас-то с какого перепуга это происходит? Тут даже гор нигде нет?
- Да уж, не пойми что творится с этим миром.
- Свербит у Земли от людишек, вот она и трясет шкурой, как Ласточка, когда на нее мухи садятся.