— Спасибо, друг, — взволнованно сказал я, — если бы не ты...
— Чего там! — буркнул он, трогая машину. — Бывает. — Красный фонарь стоп-сигнала повис над дорогой.
— Вот видишь, Семен, — пряча торжество, сказал мне Павлик.
Я промолчал.
У моста через Томь мы остановились. Я достал пиджак и повел Павлика к речке. Я заставил его раздеться и тут же вымыл с головы до ног. Мне было приятно и грустно дотрагиваться до этих узеньких плеч, как будто я возвращал себе то, что когда-то утратил. Я крепко вытер его, завернул в пиджак, отнес в кабину. Вымылся сам и выполоскал наши вещи. Павлик выстукивал зубами мелкую дробь. «Не простудить бы малыша», — думал я, кляня себя за то, что сразу же не пошел на шоссе за помощью.
— Сеня, ты сошел с ума! — встревоженно кинулась ко мне мама, но осеклась. Я стоял на пороге в мокрых брюках и держал на руках Павлика, закутанного в мятый потрепанный пиджак.
— Валя голову потеряла, — уже спокойнее говорила она. — Я сейчас его переодену, а ты отвезешь мальчика домой.
...Павлик заснул, не допив стакана чаю с малиной, — мама опасалась, что он простудился. Она всегда выгоняла простуду малиной. Мы вдвоем переодели Павлика в мои детские вещички, натянули на него свитер, и я понес его домой. Его лоб касался моего подбородка — я вспомнил, что давно не брился. Мне показалось, что у мальчика начинается жар. Сквозь свитер и сквозь свою рубашку я чувствовал горячее худенькое тело, доверчиво прижимающееся ко мне. Я шагал осторожно, гадая, как расположены окна его комнаты. Было поздно, чтобы спрашивать у соседей, где живет Павлик. Около водяной колонки я запнулся в темноте о трубу. Павлик глубоко вздохнул и поднял голову. Он не сразу понял, где находится. И, словно защищая его от возможного испуга, я плотнее прижал его к себе. Моя ладонь почти целиком закрывала его спину.
— Мы идем домой? — спросил Павлик.
— Я вижу твое окошко, старина...
Мне не надо было так называть его. Он завозился. Я понял, что нужно опустить его на землю, но я прошел еще несколько шагов и поставил его на дорогу. Мы пошли рядом.
— Ты нес меня, а я спал совсем как маленький? — огорченно не то спросил, не то пожаловался Павлик.
— Ты совсем не маленький. Ты просто здорово устал, — тихо сказал я. — И я устал. А ведь ты же не скажешь, что я маленький. Мы сегодня потрудились...
— А теперь ты идешь, чтобы меня не ругали? — спросил он.
Я подумал, что ему ответить.
— Видишь ли, малыш, ты знаешь всю мою семью. А я еще ни разу не видел твоих родных. Все как-то некогда было. А сейчас есть причина. И потом, я командор пробега, я и должен объяснить все сам.
Мы медленно поднялись на второй этаж по тускло освещенной, скрипучей лестнице. Нам открыли так быстро, словно специально ожидали за дверью. В коридоре желто светила запыленная лампочка. Молодая женщина со светлыми короткими волосами, зачесанными за уши, присев, обнимала тонкими руками Павлика.
— Извините, — проговорил я. — Случилось так, что мы не смогли прибыть вовремя...
Павлик, засыпая, что-то говорил ей и пытался высвободиться. Женщина подняла мальчика на руки и сказала:
— Я только уложу его... Не уходите, прошу вас...
Она пошла в комнату. Я немного потоптался на месте. Дверь налево вела в кухню. Там было темно. Тогда я тоже пошел следом за ними. Под низко опущенным оранжевым абажуром горела лампочка. Она ярко освещала прочный стол, накрытый синей скатертью с желтыми драконами. Все остальное было погружено в теплый уютный полумрак. Я разглядел этажерку с косо стоящими книжками, низкий диван у стены. На полу возле ножек стола, у дивана, паслись тапочки, стоптанный домашний туфель и маленький, наверно Павликов, сандалик. И это тоже оживляло комнату, делало ее еще более уютной. Направо была дверь, скрытая гардинами. Там было темно, и оттуда доносились голоса.
Я сел на диван. Достал папиросу и размял ее. Отыскал глазами пепельницу. Она стояла на столе — бронзовый кленовый листок. Он был чистым. «В этой комнате давным-давно не курили», — подумал я.
— Хорошо, хорошо, сынок, — доносилось из соседней комнаты. — Ты завтра все мне и расскажешь. Я приду с работы, и ты мне все расскажешь. А теперь ты должен спать, милый... Мне еще нужно поговорить с дядей Семеном.
— Он не дядя, — сонно и от этого чуть-чуть капризно поправил ее Павлик. — Не дядя, а просто Семен...
— Ну, хорошо, пусть просто — Семен... Спи, Павлуша. Утро вечера мудренее.
— Натощак человек умнее, мама?
— Да, спи, сынок...