Наталья Духина
Пена
Октябрь, 2050 год
Висеть вверх ногами унизительно. Еще более унизительно – сознавать свою дряблую немочь перед грубой силой. В могучих лапах двух громил беспомощно болтался молодой человек худощавого телосложения.
– Ну ты понял? – как сквозь вату, донесся до него вопрос. Спрашивал господин в белом, руководивший расправой.
Федор сжал зубы и разжимать не собирался. Да пусть его четвертуют прямо здесь и сейчас – ни слова в ответ не услышат.
Его ощутимо встряхнули.
«Словно мешок с картошкой! – скривился в усмешке Федя и демонстративно сложил на груди руки, поддерживая задравшийся свитер. – И что дальше?»
– Шеф, он смеется! – услужливо доложил секретарь.
– Мальчик веселится? Успокоим. В реку его! И запомни, червь ученый, – еще раз увижу рядом с дочерью – в асфальт закатаю. Дважды – я – не повторяю.
Громилы переместились на край склона, обрывающегося в мутную быструю реку, и, раскачав, швырнули Федю вниз.
Лицо девушки, белевшее в окне джипа, исказилось в страдальческой гримасе. Пикник на лоне природы завершился плачевно: откуда ни возьмись, явился отец в сопровождении охранников, разлучил воркующих голубков, разорил гнездышко, растоптал настроение… Любимый папа издевался над не менее любимым парнем, и как теперь жить – она не понимала.
Зато понимал Федя: способный, с младенческих лет схватывал на лету. Просветление снизошло в те самые мгновения, когда он катился по крутому склону, пропахивая борозду в зарослях жгучей крапивы. Под улюлюканье недружественных зрителей кувыркнулся в воду; попытавшись встать, едва не увяз в илистом дне, пришлось плыть на другой берег – и это в ледяной октябрьской воде…
«Ерунда, мелкие неприятности! – внушал он себе, сотрясаясь в холодной ярости. – Они у меня еще попляшут, асфальтоукладчики…»
Зародившаяся в мозгу идея обретала зримые очертания.
Прорвав оборону секретарши, ободранный, с яркими пятнами крапивных ожогов, Федор ворвался в кабинет замдиректора по кадрам.
– Запишите меня в длительную! – заявил с порога, исподлобья сверля опешившего начальника упрямым взглядом.
Почему нет? Дело новое, последствия непредсказуемы, люди боялись. Добровольцев катастрофически не хватало, тем более в длительную. А здесь – свой кадр, проверенный, умный, надежный и ко всему – начлаб, знает аппарат до винтика.
– Молодец, одобряю! – согласно кивнул кадровик, мгновенно учуявший выгоду. – На своем полетишь?
– Хотелось бы на своем, да.
Его тут же оформили кандидатом в пилоты со всеми вытекающими надбавками и бонусами.
Она сама пришла.
– Я к тебе! – сказала. И слезинка скатилась по персиковой щеке.
– Ну и чуйка у тебя, Кать. Я тут планы строю, как тебя выкрасть, и нате вам – сама явилась! – удивился обрадованный Федя.
Влюбленные слились в объятиях.
На рассвете к жилищу голубков подкатили автомобили, высыпали упакованные в кожу крепкие мужчины, вскрыли замок, ворвались в дом…
Но они опоздали. На столе обнаружили записку, написанную аккуратным девичьим почерком: «Я люблю Федю и буду с ним. Прощайте, родители».
Красивая холеная женщина прижала бумагу к груди и застыла в растерянном отчаянии.
– Какая же ты наивная дурочка, Катерина! – прошептала.
Подошел господин в белом, самолично следивший за обыском в доме.
– Налегке ушли, с собой взяли только документы и деньги, – доложил супруге. Хотел было приобнять жену, но не решился: кобру в боевой стойке лучше не трогать. – Я найду их, обещаю!
– Найдешь, не сомневаюсь, – замороженным голосом тихо протянула она. – Витя, это чмо увело нашего ребенка! Витя, я сплю?!
Она встряхнулась, отгоняя оцепенение. Ее единственный обожаемый ребенок в беде! Она выручит свою дочь. Во что бы то ни стало. Найдет, заберет и вылечит!
Жилищная преференция полагалась лишь пилотам, готовящимся к полету. Катерине позволили жить вместе с Федей на территории закрытого военного округа в качестве члена семьи – он представил ее женой. При всем своем могуществе ее родители никак не могли сюда проникнуть.
В конце дня после изнурительных тренировок Федя заходил за Катей и подземными туннелями вез к аппарату. «Мой звездолет», – называл его. Подвешенный шар будто парил в освещенной тысячами ламп пещере, завораживающее зрелище.
– Какой же он звездолет, если под землей! – рассмеялась она, впервые увидев детище супруга. А что детище высасывает душу и силы почище живого дитяти, она уже усвоила: все свободное время Федя проводил с ним, чего-то подпаивал, подстраивал, подкручивал.
– Официально он «хронолет». Хренолет, мать его, названьице… Еще «эолетом» зовут, язык сломаешь. Нет, мой – звездолет. Хренонавты… прости. Пассажиры испытывают ровно те же ощущения, что и астронавты. Подробнее хочешь?