- Вот... Попей... - приговаривал голос смотрителя.
А потом я чувствую, как его руки отпускают меня, и он вновь встает на ноги. Неужели он уходит? Я ведь даже не сказала спасибо...
Но по шагам и по характерному запаху я поняла, что он не ушел, а всего лишь закрыл дверь. Странно...
- Ты можешь говорить? - немного побаиваясь моего ответа, спросил смотритель.
Нет, он действительно совсем не похож на обычного сторожа, которые были у меня раньше. Какой-то он слишком слабодушный...
- Да, - хриплю я, чувствуя улучшение и слыша вздох облегчения с правой стороны, как раз там, где находился сторож.
Пальцы на моей голове сильно напрягают меня, но потом я расслабляюсь, так как понимаю, что смотритель всего лишь гладит меня по волосам. Какой-то он слишком странный...
- Эй... - тихо и мягко сказал он, наклоняясь к моему лицу так близко, что от ощущения его дыхания у меня захватило дух. - Не бойся меня... Я не причиню тебе никакого вреда... ну же... Посмотри на меня...
Он берет руками мой подбородок и очевидно, поворачивает к себе.
У меня екает сердце. Давненько оно так не делало... Я, предварительно собравшись с силами, открываю глаза. Для меня ничего не меняется, но сторож охает, видя, что со мной сделали...
- Ты должна мне все рассказать! - чуть ли не приказывает он.
Я проверяю свои связки, прочищая горло. Надеюсь, на столь долгий рассказ меня все же хватит... И я рассказываю все, что со мной происходило, не вдаваясь в подробности, сухими и сжатыми фактами, пытаясь свести эмоции и чувства к минимуму и показывая всем видом безразличие, словно это сюжет фильма, а не реальные события моего прошлого. Хоть рассказ сильно сокращен, он все равно занимает у меня около получаса и что-то вроде того. За это время солнце смогло порядком напечь мне макушку и воспалить плавившийся мозг. Вот только солнечного удара еще мне не хватало...
- И ты здесь три года? - только и спросил смотритель.
- Точно не уверена, я сбилась со счету где-то на девятьсот восьмидесятом дне, но да, я здесь около трех лет.
Больше мой любопытный сторож не задал ни одного вопроса. Он поднялся с камня и напоследок сказал:
- Еще раз мои извинения за молоко.
И вышел, тихо прикрыв за собой мою дверь, естественно, закрыв меня на замок.
Теперь я снова одна, как и раньше, наедине с собственными мыслями о смерти и крысами...
Меня привлек запах хлеба, который, по всей видимости, сейчас до сих пор лежал на полу. Я бросилась на ощупь за ним, ведомая ароматом желанной организму пище, в надежде опередить крыс, которые уже наметили планы по отношению к нему.
Почему-то в момент мне вновь ненадолго захотелось жить.
Мимо проходят два дня, в которые я никого не интересую, словно меня и вовсе нет, ибо заказы по какой-то причине не поступают, а я сама не буяню. Приносят еду - выпиваю лишь молоко, а хлеб отдаю своим друзьям-крысам - пускай хотя бы у них будет праздник. Тот самый смотритель больше не появляется - по крайней мере, его запаха я более не ощущаю - наверное, удовлетворил свое любопытство и ушел с миром.
По привычке рассуждаю про себя о том, как хорошо было бы сгинуть.
Неожиданно в конце второго дня слышу характерный легкий похожий на сплошную стену стук, накрапывающий сначала немного, а потом хлещущий все сильнее и сильнее.
Дождь. Как же я соскучилась по этой серой туманности, мгле, которая так завораживает, когда на нее смотришь! Раньше я могла часами сидеть на подоконнике, глядя как тяжелые капли бегут по окну, падая и ударяясь о лужи. Дождь был моим успокоительным, моей отрадой в тяжелое время. Как бы сейчас хотелось вновь посмотреть в это грозное небо и под звуки грома накричать на небесную канцелярию за все, что они для меня уготовили!
Я притягиваю колени к груди и, обхватив их руками, поворачиваюсь в ту сторону, где слышится любимый тяжелый шелестящий звук. Представляю себе, как гляжу на деревянные доски, сквозь которые видны тяжелые, могучие тучи и льющиеся слезы детей неба.
Сижу, не двигаясь, боясь разрушить столь прекрасное мгновение. Даже мои сожители, казалось, затихли, поднимая головки в сторону студеной прохлады вечера и замирая, вслушиваясь в музыку капель.
Неожиданно открывается дверь - я так заслушалась симфонией грозы, что совсем не обратила внимания на то, что происходило в непосредственной близости ко мне.
Этот запах. Тот самый неуловимый аромат мальчишеского тела, который я ждала на протяжении обоих дней.
- Не бойся, - говорит тот самый смотритель. - Я помогу тебе выбраться отсюда.
Глава 18
У меня перехватывает дыхание от ощущения давно забытой мечты, сна, которому, как я думала, не суждено было сбыться. Я мечтала о свободе всю вечность пребывания здесь, вот только полагала, что она даруется мне теткой с косой, но никак не одним из моих смотрителей.