Просто глазки сомкни,
Другой день все равно будет проще.
Моя радость, просто поспи.
Глазки свои ты прикрой...
Другой день все равно будет проще...»
Не знаю, почему мне вдруг в голову пришла именно эта давно забытая колыбельная...
- Другой день все равно будет проще... - я улыбаюсь и повторяю последнюю строчку во второй раз.
А затем замолкаю, давая возможность волнам донести мою мелодию другим берегам и другим потерянным девушкам, которые, быть может, тоже попали в беду, как и я. Ветер шелестит между листьями, которые, вероятно, нависают где-то неподалеку от меня, пряча меня в кокон, недоступный чужому взгляду. Андрей рассказывал, что это очень красивое место, похожее на окруженную со всех сторон поляну с рекой посередине, а если пройти чуть дальше, вправо, то можно дойти до какого-то красивого моста, похожего на сказочный...
Что-то меня настораживает, и я тщательно прислушиваюсь. Нет, вроде не слышно никого. Но я отчетливо чувствую кожей чей-то взгляд на себе!..
- Андрей?.. - зову я, вслушиваясь в любой ответ.
А его не следует.
Настороженно поднимаюсь, все еще вслушиваясь в тишину деревьев. Здесь точно кто-то есть!
Настолько быстро, насколько могу, иду в ту сторону, откуда пришла, иногда переходя даже на бег. Колени трясутся, отчего-то онемевшие ноги не хотят двигаться, и вдруг я понимаю, что пальцы правой ноги за что-то цепляются, и я без разбору лечу вниз. Удар, и по моему плечу и локтю растекается сильный жар, будто они горят. Пахнет кровью. Расшибленное плечо и локоть ноют, и я не могу подняться.
- Боже, Карина! - восклицает знакомый голос надо мной, и через секунду меня подхватывают за подмышки и ставят на ноги. - Я тебя обыскался! Зачем ты вышла из дома одна?
Я оставляю его вопросы без ответа, и мой спаситель затаскивает меня в дом.
Едва пятая точка медленно касается мягкой поверхности, я выпаливаю:
- Там около реки кто-то есть!
Парень, до этого момента копошившийся с чем-то звонким, вроде посуды, замер.
- Что ты сказала?
- Когда я была у реки, я слышала, что кто-то был рядом, - я приврала, чтобы он мне поверил. Я точно знаю, что там кто-то был! - Но когда я позвала, он ничего не ответил...
- Я сейчас, - тут же настороженно сказал мой бывший сторож. - Жди здесь.
Я киваю, а затем слышу, что мой смотритель обувается и выходит на улицу.
Что могло так его напугать?
Проходят мучительные несколько минут, когда я не знаю, куда деть свое разыгравшееся воображение, рисующие мне картины, которые все равно не сбудутся.
И вдруг резко распахивается дверь, а я с испугу подпрыгиваю на месте, хватаясь за помчавшееся вперед времени сердце.
- Нас нашли. Срочно нужно уехать, - говорит вошедший Андрей, и его голос меня немного успокаивает. Однако же его слова, наоборот, только дают новую почву для нервов.
Но я ничего не комментирую, лишь покорно жду, пока меня не берут за руку, быстро ведут к машине и садят на ее переднее сидение, пристегивая все ремни.
Затем захлопывается дверь с другой стороны, и мой смотритель оказывается по правую сторону от меня. И машина резко дергается вперед, когда парень на всю вдавливает педаль газа.
- Держись. Нам могут сесть на хвост, - предостерегает парень и с визгом от шин вылетает на дорожную полосу.
Глава 21
Машина трясется, и мне кажется, будто мы несемся со скоростью света, а мимо нас пролетают галактики и планеты: было не трудно представить это сейчас, когда я уже только этим и могу довольствоваться. Свист ветра и шин, который доносится до меня сквозь металл и стекло, режет по ушам, словно наждаком водят по ним раз за разом, но я не могу позволить себе даже заикнуться о том, чтобы мой спаситель вел свою машину помедленнее.
- Приготовься, сейчас будет сильно трясти, - говорит парень.
Как будто раньше нас не трясло. Или это еще не сильно?!
И тут я понимаю, что он имел в виду - я начинаю прыгать так, словно все мое тело сделано из того же состава, из которых делают те шарики, которые называют попрыгунчиками - мне кажется будто я сейчас вскочу до такой степени, что я ударюсь в потолок, который находится в опасной в данный момент близости. Сердце скачет как под введенным адреналином или под воздействием разряда тока, словно перепуганный до смерти кролик. Я вцепляюсь в сидение, сжимая в руках мягкую ткань, а второй рукой упираюсь в потолок, которой то и дело улетает от моей ладони, а иногда, наоборот, заставляет напрячь все силы, чтобы не впечатать всю руку в его мягкую поверхность. Слышу, как Андрей тоже то и дело ударяется о кресло, и колени его словно играют в игру "побей приборную панель". Меня бросает из стороны в сторону, завтрак уже начинает подступать к горлу, и я в последний момент сглатываю подступившую тошноту. А мы все так и несемся, подпрыгивая через каждые три метра, словно на трамплинах.