Джордж вдруг снова сел на кровати, подумал и достал из тумбочки нитриловые перчатки, одел одну на правую руку, быстро лег обратно и аккуратно ввел пальцы в приоткрытый фиксатором рот химеры. Йорн немного отстранился, но принял действие Джорджа как неизбежность.
- Ты объект, Йорн, запомни это, – прошептал Бейли. – Ты моя собственность. Ты раб с красивым телом и харизматическим характером, поэтому ты удостоился чести стать обитателем моего ада. Но ты должен глубоко проникнуться мыслью, что надежды на изменение твоего положения у тебя нет. Общество от тебя отказалось и продало мне. Общество считает, что твои поступки оправдывают твой перевод в статус сексуального объекта, вся жизнь которого отныне сводится к тому, чтобы распалять меня. Ты раб. Кивни, если ты это прочувствовал.
Йорн не шевелился. Джордж сильнее протолкнул пальцы ему почти до глотки.
- Ты раб. Кивни! Ты сексуальный раб. Я хочу, чтобы ты согласился с моим утверждением. Ну?
Джордж почувствовал, как Йорн безрезультатно пытается сломать компактное и легкое, но очень крепкое устройство, введенное ему в рот.
- Йорн, ты раб и моя собственность, – повторил Бейли. – Я тебя заклеймил, и я подверг тебя изменению внешности, которому ты не мог противостоять. Я содержу тебя закованным, я надеваю на тебя сексуальную одежду, чтобы ты меня возбуждал. Наконец, мои пальцы у тебя во рту, и ты их облизываешь. Ты бы хотел, чтобы кто-то из твоих прошлых знакомых или родственников увидел, каким ты стал? Нет. А почему? Потому что ты теперь раб, и они будут испытывать к тебе невольное презрение. Они будут несмотря ни на что в глубине души считать, что ты прогнулся, что это твой выбор, чтобы заработать расположение хозяина. Они не знают, как это – не иметь выбора. Нам выгодно внушать плебсу, что у них есть право голоса. Я же, напротив, знаю, почему ты мне позволяешь делать то, что я делаю. Я знаю, что это не от слабости и трусости, как все стали бы думать, если бы увидели тебя со стороны. У людей часто такая реакция, чтобы возвыситься в собственных глазах, они готовы считать, что даже шизофрения или рак легких развиваются от слабохарактерности. Сексуальное рабство – это официальный приговор, которому осужденный обязан подчиниться, и есть широкий арсенал средств, как ты прекрасно знаешь, позволяющий добиться абсолютной покорности. Но общество содержится в неведении об этой системе, поэтому тебя бы стали считать шлюхой. Ты меня очень сильно задел во время последнего инцидента, потому что я думал, что ты, как парень умный и философского склада, на интуитивном уровне понимаешь, что в этом доме отсутствие уважения и рабство – это сильно отстоящие друг от друга концепты. Сексуальное рабство – это тотальное подчинение вполне легитимным требованиям. Я не считаю тебя презренным слабаком за то, что ты испытываешь оргазм от стимуляции – я считаю тебя сексуально привлекательным и бесправным, не более того. Я провел телесные модификации не для того, чтобы над тобой посмеяться и унизить, а потому что это делает тебя для меня еще более возбуждающим. Я не спрашиваю твоего мнения, потому что по закону я могу без него обойтись, и я уверен, что оно бы воспрепятствовало моей задумке. Считаю ли я тебя ничтожеством оттого, что ты не разбил голову о стену, как только себя увидел? Нет. Я просто рад, что ты не очень как будто бы шокирован. Со временем ты привыкнешь, а для меня за последние месяцы произошел огромный прорыв в твоем формировании как сексуального объекта. Я очень хочу, чтобы ты правильно понял свою ситуацию, – Джордж успокоительно пошевелил пальцами, поигрывая с пирсингом Йорна в языке. – Ты же видишь, что я тебя не трогаю без перчаток, чтобы тебе было спокойнее? – он провел ему по нижним зубам пальцами, чтобы химера снова почувствовала резину. Между тем Джордж ощутил, что за последние несколько минут солилоквия химера немного расслабилась у него в руках. – Запомни: дороги назад нет, и только я как хозяин могу по достоинству оценить красоту твоей жизни, всецело пропитанной сексуальностью. Только из жизни, подчиненной фантазии, можно сделать приведение искусства. Ты теперь понимаешь, что я имею ввиду произнося сочетание «сексуальное рабство»?
Йорн слабо кивнул.
- Ты понимаешь, что ты раб не потому, что ты трус?
Опять кивок.
- Еще раз: ты понимаешь, что такое «собственность и сексуальный раб Джорджа Бейли»?
- Да, – приглушенно произнесла химера, делая попытку отстраниться от руки, полагая, что разговор подошел к завершению.
- Нет-нет-нет, – опять деловитым мягким голосом запротестовал Джордж, не выпуская его. – Я тебя еще немножко помучаю, – просто сказал он, начиная с усилием массировать прижатый трензелем шелковистый язык чудовища.
====== Хозяин смотрит ======
…Еще один вечер из вереницы вечеров в малой гостиной, где Джордж Бейли почти неизменно отдыхал каждый день, являясь из восточного крыла. Там находился его офис и какие-то еще архитектурные образования, к созерцанию которых химера пока не допускалась. Когда Джордж возвращался и соизволял стукнуть, проходя мимо, в дверь библиотеки, это означало, что Йорну настало время закончить университетские занятия и приступить к выполнению основных обязанностей – хозяин желал провести время вместе с чудовищем.
Сегодня Джордж разрешил Йорну почитать на планшете, пока сам смотрел шоу талантов, но присутствие химеры ему требовалось непременно, чтобы расслабиться. Он распорядился, чтобы тот, когда придет, был уже одет в костюм для спальни: простую серую футболку без рисунка и латексные легинсы. Легинсы по случаю возвращения химеры были заказаны новые из комбинированного черного латекса со вставками полупрозрачного дымчато-серого, через который после скарификации просматривалось хитросплетение фигурных шрамов на его красивых ногах. Полупрозрачные вставки широкими окнами открывали бедра с внешней и внутренней стороны, а также икры. Джордж лично нанес силиконовую полироль на латекс, чтобы он горел в приглушенном теплом свете ламп, а прозрачная поверхность пропускала свет, создавая впечатление жесткой механической конструкции из биопластика. Обсидиановый со слабым хитиновым блеском искусственный эпидермис на открытых, нещадно шрамированных руках химеры по-своему воспроизводил тот же эффект. Бейли указал Йорну лечь, спиной в угол дивана, сам сел рядом и сделал знак положить одну ногу к нему на бедро. Йорн выполнил, что от него требовалось, надел очки, закурил разрешенную сегодня вечером сигарету и с демонстративной философической отстраненностью погрузился в чтение, время от времени позвякивая свободной цепью наручников, когда стряхивал пепел в поставленную рядом пепельницу. Цепь на ошейнике была прикована к незаметному кольцу в полу у ножки дивана. Джордж разрешал Йорну курить, когда был в настроении понаблюдать. Рассеянно поглаживая литую конечность химеры, краем глаза он то и дело косился на элегантно расслабленное чудовище. Хотя его расслабленность была, скорее, только видимостью. Бейли очень нравилось ощущение стоического спокойствия, которое исходило от Йорна, но давалось оно ему, без сомнения, непрерывной и тяжелой внутренней борьбой. В сражении разных душевных стихий – отчаяния и надежды, достоинства и повиновения неизбежному, холодности и потребности в контакте – Джордж видел особенную сексуальную привлекательность чудовища. Даже его тело казалось сочетанием противоположных качеств: изящности и гибкости при весе чуть не под сто килограмм. В драке справиться с ракшасом могли только несколько человек из охраны, взявшись разом, но при этом выглядел он поджарым и великолепно сложенным танцором, но отнюдь не бойцом. Наконец, лицо Йорна, если его разобрать на составляющие, было словно слажено из точеных скульптурных модулей, но собрано вместе на какой-то токсичный клей не-человеческого, пропитывавший изнутри материал красивого, несколько нервического лица. То, что Йорн – жуткий тип, Джордж мог сказать сразу, лишь только взглянув на фотографии, присланные агентом, отслеживавшим судебные процессы. Господин Бейли сразу решил, что этого парня он желает приобрести.