— Опасного нет ничего, Семён! В почтовой карете доедешь да села, сделаешь работу, а на следующей карете назад!
Конечно, Игорю Фёдорычу хорошо говорить об отсутствии опасности. Это ведь не ему сорок вёрст через дикие земли в карете трястись! Тут ведь в этом мире достаточно спокойно, если ты… в населённом пункте. Сюда редко какая нечисть забредёт из-за щитов с рунами охранительных. И ту нечисть быстренько укокошат. А вот мир за границами городов, посёлков и сёл отличается разительно. Нет, там бродят люди, и много. Есть отчаянные, которые спокойно себе пешком путешествуют. Только я не из таких. Тем более, как попал сюда, в писари, стал изучать местную флору и фауну. Такого начитался, что меня и под дулом пистолета за городскую черту не выгонишь. Кстати, писарю это и не нужно было. А тут…
— И что за работа? — с подозрением спросил я начальника.
— А в Разумном мужика убили! — басом загрохотал исправник, — А сыщик наш — Мерлен — как назло в командировку в соседний уезд отправился. Попросили нашего Мерлена Петровича им помочь!
— А я при чём? — леденея, спросил я начальника, старательно игнорируя стоящего за его спиной громогласного Добронравова.
— Дело в том, Сёмушка, — отвёл глаза председатель земского собрания, — Что надобно запечатлеть положение э-э-э- телес умершего…
— Убиенного! — грянул сзади исправник и Кротовой поморщился.
— Убиенного! — поправился председатель. Но сбился с мысли, вновь вздёрнул свои бровки домиком, посмотрел зачем-то на Потапа, но потом, видимо, ухватил мысль, просиял и закончил: — Так вот! Запечатлеть положение телес, описать самого убиенного — цвет кожи, характер ран, ежели таковые имеются. Опросить свидетелей и записать их показания максимально быстро после совершения преступления-с!
— Я писарь! — в отчаянии закричал я Кротовому: — Писарь, а не полицейский чин! Пусть становые приставы отправляются!
Коллеги мои — Потап и Ванька, совсем носы уткнули в бумаги, и делали вид, что их и вовсе нету. Даже Потап — дурак дураком, а тащиться за сорок вёрст не захотел!
— Да как же становые приставы отправятся? — забасил опять исправник, — Они ж бестолковые и писать почти не умеют! Филя еле-еле в прошлом годе научился имя своё выводить без ошибок, а Киря одно слово неделю пишет!
— Так вы и езжайте! — зло и мстительно сказал я Добронравову, наконец, посмотрев в его бесстыжие очи, — Вы же писать умеете?
— Я-то умею, — укоризненно прогудел Егор Пантелеевич, — Да город я на кого оставлю? Или ты, Семён, возьмёшь оружие и будешь нечисть вылавливать?
Нечисть вылавливать я не собирался, конечно. Да и оружие в руках не держал толком ни разу. Тут без оружия безопаснее. С ним тебя любой хам на дуэль вызвать может, а без него ты законом защищён! Попробуй кто на безоружного оружие направить — сразу петля! Но и отправляться куда-то, чтобы труп описывать, я тоже не собирался. Потому непримиримо наклонил голову и стиснул зубы.
Глава 2. Задание
Игорь Фёдорыч моё злобное молчание, видимо, за согласие принял, потому как заговорил преувеличенно радостно:
— Вот и замечательно, Семён! Вот и замечательно!
— Да что замечательного? — неожиданно для себя заорал я, — Вы с ума сошли все? Да я лучше уволюсь, чем поеду в ваше Разумное!
— Ну что же, увольняйся, — неожиданно легко и спокойно сказал Кротовой, — Сколько там у тебя оклад? Шестьдесят рублей? Найдём на твоё место желающего быстро. А ты иди, поищи работу в Бирюле. Особенно, когда Егор Пантелеевич да я порекомендуем тебя не брать никуда!
Такой подлости от своего начальства я не ожидал. И это от Игоря Фёдоровича, которого я учил, как особо надоедливым такие отписки делать, чтобы никогда у них не возникло желания больше кляузы свои пачками к нам в управу нести. А Кротовой радовался и говорил, что я самый лучший писарь управы за последние сто лет! От обиды даже дыхание перехватило. Но в то же время и понимание пришло, что никому я тут действительно не нужен. Пришлый — так попаданцев здесь называли. Способностей никаких. Да и боец из меня, как из говна пуля. Максимум — заляпать смогу. Я тут поначалу от незнания вёл себя как в нашем мире, но оказалось, что здесь мордобитие — вовсе не преступление. И когда пару раз по лицу получил, то очень сильно начал за своим языком следить. А потом уже мне объяснили, что это ещё и повезло — было бы оружие при себе — застрелили бы на дуэли, да и дело с концом. Они ж тут дикари настоящие! Чуть что, как на Диком Западе — к барьеру и из револьверов шмалять друг в друга! Я когда такое первый раз увидел, потом тошнило меня дня три. Или четыре. Так это ещё один дуэлянт другого не убил, а только поранил. Потом привык, конечно, и к такому. И к мордобитию. Но сам никуда не ввязывался. Если промолчал, да мимо прошёл — то никто и не тронет тебя.