В то утро мое раздражение достигло небывалых высот. Вероятно, сон был вызван хронической усталостью последних месяцев. Тренировки сменяли друг друга бесконечной чередой. Упражнения следовали за упражнениями. В дни, свободные от занятий с Лайсам, я обучался у Элариона. И каждый день неизменно включал уроки Салева.
Где-то в глубине души я испытывал удовлетворение от собственного прогресса. Невооруженным глазом было заметно, как я совершенствуюсь. Тело окрепло. Я освоил азы магии, хотя большую часть времени Эларион посвящал тренировкам по контролю эмоций. Лайс обучил меня основам искусства убийства, и в целом, благодаря его наставлениям, я стал лучше понимать людей.
Но все это было невероятно изнурительным.
Несмотря на ноющее от вчерашних упражнений Салева тело, мне удалось спуститься по лестнице. Там я столкнулся с Остином. В последнее время мы редко виделись со стариком и еще реже разговаривали.
— Ты в порядке? – озабоченность на его лице при виде меня не укрылась от моего внимания, однако я был не в настроении для бесед.
Сперва хотелось проигнорировать вопрос, но я все же кивнул.
— Да. Здоровее некуда, – несмотря на попытку сдержаться, мне не удалось полностью скрыть эмоции. Лайс или Эларион отчитали бы за это.
— Выглядишь измотанным. Это из-за занятий? – нахмурившись, Остин протянул мне тарелку с кашей, на которую я тут же набросился.
Расспросы раздражали.
— Да, – буркнул я, не отрываясь от еды.
— Может, тебе стоит передохнуть? Я слышал, магия сильно истощает эмоционально, – старик сел напротив, слегка наклонившись, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
Я уже был на грани.
— Поговори с учителем. Знаешь, я мог бы взять выходной, и мы сходили бы в город. Давно не удавалось отдохнуть вместе.
— Хватит! – неожиданно вырвалось у меня в приступе раздражения. Я ударил по столу и тут же осекся. Мои глаза расширились от удивления, а лицо вспыхнуло от стыда. Остин также замолчал, потрясенно вскинув брови.
— Прости. Я просто... кошмар приснился, – отложив ложку, я опустил голову. Я никогда не позволял себе повышать голос на старика, что бы ни случилось, а тут... мне с трудом верилось в то, что я сделал. Вероятно, он накажет меня.
Однако, вопреки моим ожиданиям, послышался тяжелый вздох, и на мое плечо легла рука.
— Ничего, я понимаю. У тебя сложный период. Просто не перенапрягайся слишком сильно, – с искренней заботой в голосе произнес Остин и улыбнулся. Его морщинистое лицо излучало такую доброту, что у меня защемило сердце.
— Спасибо.
С душой, переполненной противоречивыми эмоциями, я направился по привычному маршруту к башне. Перед подъемом, следуя требованию Элариона, я разулся и спрятал обувь, продолжив путь босиком по холодным ступеням. Этот ритуал был призван воспитать во мне сдержанность и закалить как тело, так и дух. В первые дни такой практики я даже немного приболел, но со временем пришлось привыкнуть.
Сегодня пол казался особенно ледяным, впиваясь в ступни острыми когтями мороза. Раздражение вновь поднималось из глубин души, несмотря на все еще тлеющий стыд за утренний инцидент.
Все начиналось как обычно: комната, ковер, отвратительный старик. Закрыв глаза, я пытался, как всегда, успокоить сознание, но сегодня происходило что-то странное. Несмотря на все усилия отвлечься от мыслей и избавиться от чувств, мне это никак не удавалось. Непонятный зуд терзал сердце.
Внезапно удар палки обрушился на мою спину, едва не вырвав крик. Боль прожгла позвоночник.
— Сконцентрируйся, или ты даже на это не способен? Не веди себя как ничтожество.
Его слова мгновенно пробудили во мне ярость, и я заскрежетал зубами. Еще один удар палки пришелся на этот раз по плечу.
— Где твой контроль? Я так и чувствую, как все бурлит внутри тебя. Жалко.
Следующий удар пришелся на бок, и тихий рык вырвался из моей груди. Внутри внезапно разгорелся огонь. Я прикладывал все силы, чтобы сдержать его, но пламя упорно стремилось поглотить меня целиком. Все, что я мог сделать, — это нечеловеческим усилием блокировать свои мысли, чтобы не допустить ничего неправильного. Эларион слишком часто повторял, что маги не должны думать сгоряча, ведь любая мимолетная мысль может материализоваться.
— Отвратительно. Ты позоришь собственную кровь, отродье.
Вены вздулись на моих руках и лице, кожа побагровела. Я отчетливо ощущал присутствие Элариона передо мной. Он так надоел мне за эти месяцы. Моя ненависть к нему едва ли поддавалась описанию. Вечно перебивает, относится как к мусору, бесконечные нотации и самодовольство, нелепые запреты, приносящие лишь дискомфорт.