Но так уж вышло, что пальцы успели развязать узел, и я не нашла ничего лучше чем попросту нырнуть в мешок. Достаточно большой, чтобы я там спокойно спряталась, он моих ожиданий не подвёл. Вся там уместилась и ещё удивилась, как это так - снаружи мешок хоть и огромный, а внутри кажется ещё больше! Прямо целая комнатка! А дальше вы знаете. Возница вернулся, затянул свой мешок, цокнул языком, крякнул, охнул - и взвалил его на прежнее место.
Он вспрыгнул на сани и уселся на облучке. Сани тут же просели под его весом. Я заволновалась и отложила в сторону какую-то коробку, в которую до того вцепилась. Голову прострелила тревожная мысль: а что если он сейчас как хлестнёт лошадь?! Что мне делать? На ходу в снег прыгать?
Сердце застучало. Я попыталась оттянуть горловину и вылезти, но как бы не так! Он затянул треклятый мешок и завязал!
А затем воздух разрезал щелчок кнута. Я вздрогнула, услышав его и громоподобный выкрик:
- Х-хо-о-о!
Полозья скрипнули и гладко заскользили по снегу. Сани с места набрали ход. Я пискнула, упав в своём мешке, отчего и сам мешок рухнул - очевидно, со скамьи... Какой дурак его на скамью положил?!
Я огорчённо цокнула языком и попыталась мешок порвать, пока сани не разогнались. Бесполезно! Ткань уж слишком прочная! Тогда начала суматошно шарить по коробкам и свёрткам, ощупывая их на предмет чего-нибудь острого.
Прошло пять или десять томительных минут прежде, чем я не разыскала в одном из свёртков кинжал в изумрудно-зелёных ножнах. То-то же! Возликовав и воздев руку с ним над злосчастным мешком, я подумала, что сейчас его с лёгкостью разрежу...
- Да что за чернобожья... - прошипела я и осеклась. То ли клинок тупой, то ли мешок этот разрезать вовсе нельзя. Потрогала острие и шикнула, уколовшись. Нет, пожалуй, лучше я кинжал этот спрячу обратно в ножны, пока на кочке не подскочила и себя не прирезала им же.
В санях трясло и качало. Возница был как бешеный. Я не слышала ни конского ржания, ни человеческого пения - ни единого звука, только лишь странный звук, будто храпело несколько мчащихся лошадей. Сани подпрыгнули, я подпрыгнула вместе с ними и всем содержимым мешка. Так и хотелось заорать гаду-извозчику:
- Потише, любезный!
Но всё же сдержалась.
Не знала я, куда повезли меня эти сани и как долго ехать придётся, но думалось, вскоре эта бесконечная тряска кончится и мне позволят так или иначе отсюда выбраться.
Холодно здесь было ужасно. Очень скоро я закуталась в свою накидку и подвязала капор ниже на лоб. Факт того, что обнаружат, уже не пугал: я мечтала, чтоб саночки остановились, возница мешочек-то своей открыл - а там я, красота неписаная, закоченевшая, со свекольно-красным носом и такими же щеками. Умилившись мыслям, прикрыла глаза ну только на минуточку, зарывшись в кучу писем и подарков. А затем провалилась в бессознательное, как и пыталась ещё на дневном увлекательном занятии по рукоделию.
Снилось мне, что Главная дама со второго потока заявилась к нашей даме в дортуар и сказала, что гимназистки вконец распоясались и вместо распашонок нежно-голубого цвета шьют красные. Она всё кричала, как это вульгарно, и что с младенцами в пошлых красных распашонках нас потом ни в одну церковь не пустят. Лично я надеялась младенцем не обзаводиться ещё минимум лет пять, так что ухмыльнулась прямо в лицо Главной даме, за что получила от неё наставление и взыскание - мол, нужно мне выкупаться в знак такого неуважения к учебным традициям Пояса в проруби. И вот я уже бреду к чёрной дырке во льду. Обычно такие окружали елями, а тут - ничего, огромное озеро, всё заледенелое.
Главная дама снимает с меня капор и накидку, злится и ругается, потому что я раздеваться не тороплюсь. Так что она всё делает сама, срывает одежду и бросает её на лёд, а после толкает и меня в полынью.
Ах! Ледяная вода окатила с макушки до пяток. Я всхлипнула, горло зашлось холодом. А затем почувствовала, что кто-то мне плечи растирает широкими ладонями, вот только ледяными, и сипло шепчет:
- Растудыть тебя в качель, девка, как сюда пробралась?! Только тебя мне и не хватало, или смерти ищешь, или умом слаба...
"Сам ты умом слаб, дурень" - хотелось огрызнуться в ответ, но язык вспух и не слушался. Самочувствие было таким, словно меня в гроб положили. Натурально помирала от головной боли и дикого карачуна. Но едва разлепила веки, вмиг подскочила.