— Все ваши вещи тоже были Проектором сделаны? — догадался я. — Светильник, спальник, комбез?
— Да, скорее всего, — рассудительно ответила девушка. — Но я слышала, что чем сложнее устроен предмет, тем трудней его становится сотворить. Если только его не копировать. Я видела, как воспитатели с помощью Проектора копировали вещи, так что я знаю. А вот с нуля они при мне никогда ничего не делали. Вот так.
— Как все любопытно устроено, — тяжело вздохнул я. Как минимум, существование псионики уже заставило меня заподозрить, что в этом мире мне может встретиться ещё какая-нибудь чертовщина. Слова Белки мои подозрения лишь подтвердили.
К тому времени мы покинули тенистые улицы, и я увидел вдруг, без малейшего перехода, лазурные скалы. Неровная порода ломаными линиями, и волнами васильковых полос шла вверх. Мы пришли в извилистые пещеры, и под моими ногами заскользил причудливый лазурный песок.
Изумлённый этаким зрелищем, я перевёл взгляд на спутницу, чтобы сразу заметить на её лице бледность. Белка посмотрела на меня с паникой, нараставшей в глазах.
— Здесь поблизости биом! — прошептала она, в страхе оглядываясь. — Псих, тихо! Не вздумай ничего сотворить.
— Если рядом здесь биом, то и всякая живность поблизости бродит, — Шут лениво отметил. — Давай. Оглянись!
Только сейчас я вспомнил о своем чувстве, которое рисовало мне картину обстановки, словно я ощупывал её руками. За беседой с Белкой я отвлекся — и только теперь мое сознание раскрылось, будто цветочный бутон. Я словно воспарил в воздухе и полетел во все стороны разом, «просеивая» сознанием, подобно сказочному неводу, пространство. С каждым мгновением я зрел в воздухе, среди пещер небесного цвета, все больший объём.
Неожиданно я остановился, достигнув границы своей способности видеть.
— Ты чувствуешь что-нибудь? — спросила моя спутница, испуганно на меня глядя. Я внезапно осознал, что как-то ощущаю её страх, как привкус на губах снега. Моя незримая кисть приблизилась к её спине, и прошлась вдоль неё шелковистым прикосновением кончиков пальцев. На них осталась прохлада, а у Белки сразу почему-то перестали дрожать ресницы. Она сглотнула, все ещё опасливо озираясь по сторонам.
— Я пытаюсь осмотреться, Белка, всё хорошо, — тихо сказал я, после чего надолго закрыл глаза.
Расстояния казались мне «рваными», будто странно растянутыми в пространстве. Привыкнуть к новоявленному навыку сразу не получалось, и я до сих пор неуверенно обследовал перед собой каждый предмет. От небесного цвета стен, до твердого пола и всего, что я только мог здесь узреть.
Моя невидимая длань вдруг нащупала что-то мягкое — но не с тем нежным чувством, как после бархатного касания Белки, а строго напротив. Как будто я коснулся рукой омерзительной слизи, и под моей силой она вдавилась, как плесневелая гниль.
«Чей-то труп?» — я задохнулся от первоначальной догадки.
— Чье-то мягкое брюшко, — Шут возразил мне с нескрываемым наслаждением. — Пощупал, как слоновий хвост. Давай дальше: глядишь, наощупь и поймем, что там за дичь.
Я осекся. Шут звучал так, будто его предложение было ловушкой для дураков. Тем более, что я уже чувствовал тревогу в той твари, которой столь опрометчиво я коснулся. Я вспомнил, что моя способность имела куда больше общего с телекинезом, нежели с ясновидением. Когда я нащупывал кого-то во тьме, мои действия тоже не оставались для него тайной.
— В таком случае, Белка тоже ощутила, как ты секунду назад её лапал, — рассмеялся Шут. — Чуешь, чем это пахнет?
— Сейчас не время, — нетерпеливо ответил я собеседнику, продолжая напряжённо следить за неведомой тварью. Пока Шут лениво делился своими ценными мыслями, она, кажется, пришла в движение! Я ощущал очертания её лап, с болезненным интересом исследуя острые кончики шипов, которыми тварь пробиралась к нам по каменистому полу.
— Спроси, вдруг Белке понравилось? — беззаботно предложил Шут, и со смешком добавил. — Если останешься жив, конечно. Ты бежать собираешься уже, ИЛИ НЕТ!?
Я подскочил, как ужаленный, от его клика, и заметался взглядом вокруг.
— Белка, оттуда к нам что-то движется! — я показал рукой примерное направление, где я чувствовал эту тварь. — Это что-то с множеством лап, и большое!