Как и любых других чужеземцев, танарцев здесь не любили. А потому не все знали, что их земли так же бесплодны, как и местные. Пепел везде падал одинаково.
– Говорите всё, что знаете.
– Так ты берешься за дело? – поинтересовался аристократ. – Даже цену не спросишь?
– Цену обсудим, когда я услышу подробности и пойму, что мне понадобится для выполнения заказа.
Собеседник поднес ладонь к маске, как будто собирался почесать бороду, но, конечно, до нее не достал и выругался.
– Сначала ответь, убийца, почему ты не убегаешь прочь, как двое твоих предшественников, с которыми я пытался договориться.
– Потому что я лучший из лучших, – ответил ан-Аахди. – И рассчитываю, что вы раскошелитесь соответственно сложности заказа.
«Ох, Аали, во имя твое…»
***
Прислонившись к стене, ан-Аахди неторопливо курил трубку и оглядывал Золотой дворец – главную резиденцию амира. В городе поговаривали, что такое имя она получила из-за медных листов на луковичном куполе главного здания, которые сверкали на солнце не хуже золота. Разумеется, были и те, кто утверждал, что это золото и есть, а вовсе не какая-то там медь.
Так это или нет, выяснить уже было невозможно. Выстроенный из белого мрамора дворец, как и все дома в городе, покрывал слой пепла.
Правда, здесь он был тоньше, чем везде. Если хорошенько напрячь зрение в ясный день, то получалось заметить слабое мерцание, словно бы жилище правителя окружала прозрачная пленка. Магическая защита от пепла – и заодно преграда от тех, кто пытался проникнуть в гости к Лаху таль-Нахибу без разрешения. Ан-Аахди не лучшим образом разбирался в колдовстве, но знал, что с помощью заклинаний внутрь забраться не выйдет. А ворота, разумеется, охраняли так, что даже муха не пролетит.
Свою резиденцию амир покидал всего раз в год, в праздник вознесения Пророка, который принес на эти землю веру во Всевышнего. До следующей даты оставалось еще несколько месяцев – слишком долго. Чтобы успеть предотвратить войну, придется проникать внутрь.
Заказчик вчера поведал много интересного о том, как это сделать. Однако покушение можно совершить всего раз, и ан-Аахди не собирался полагаться ни на везение, ни на слова высокопоставленного чиновника. Он мог ошибаться или врать сознательно, поэтому убийца не торопился соглашаться на дело и ответил, что должен подумать.
Но как проверить рассказ заказчика, если ан-Аахди не из тех, кто вхож во дворец?
Он вздохнул, вытряхнул трубку, спрятал ее под кафтан и свернул к базару. Следовало прикупить свежей моркови для похлебки и травку ларуду.
Базар сегодня шумел громче обычного. Ан-Аахди насторожился. День был будний, ничем не примечательный, небо оставалось серым от пепла. У толпы не было причин собираться и бурно что-то обсуждать.
Лишь подойдя совсем близко к некогда ярким навесам, а теперь таким же блеклым, как и всё вокруг, он понял, в чем дело. На виселице, установленной возле торговых рядов, поскольку это было одно из самых посещаемых мест в городе, болтались четверо мужчин разного возраста.
О казненных были наслышаны многие. Ан-Аахди тоже узнал старшего – Гуайда, кучерявого, с перебитым носом. Когда-то давно, лет десять назад, они вместе провернули небольшое дельце. Этот человек был талантлив, но лишен тяги к изяществу, поэтому так и остался всего лишь лесным бандитом. Пусть даже самым известным в этих краях.
– За что их? – спросил ан-Аахди у зевак.
Ответили сзади.
– А то ты не слышал, почтенный ан-Аахди!
Он сегодня не стал надевать маску, поэтому не было ничего удивительного, что кто-то его узнал. Ан-Аахди обернулся и коротко поклонился плешивому человечку в одежде из добротного желтого льна и синем тюрбане. Только травник мог позволить себе носить яркие цвета – когда простых горожан стали прихватывать разнообразные хвори, вызванные извержениями Трех Сестер, люди этой профессии стали зарабатывать гораздо лучше, чем раньше.