Ларуда. Сок ее листьев использовался как лекарство от ломоты в суставах, потому его легко было найти на прилавках. Мало кто знал, что если настоять ларуду и смешать с некоторыми другими, такими же невинными на первый взгляд ингредиентами, то получится смертельный яд, одна капля которого способна убить взрослого мужчину.
– С запасом тебе насыпал, – с искренней заботой пояснил лан-Марис.
– Спасибо, дорогой друг, – сказал убийца, отсчитывая монеты.
Здесь хватит на яд и для стрел, и для метательных ножей, и для кинжала. Идеально.
***
Кроваво-красное солнце падало в бездну за краем земли, когда ан-Аахди подошел к задним воротам в амирский дворец. Поток посетителей уже иссяк, и у стражника было достаточно времени, чтобы угрожающе перекинуть тяжелую алебарду из одной руки в другую, словно оружие было легче веточки.
– Танарец? – медленно произнес он. – Чего надо?
– У меня важные сведения, – спокойно ответил ан-Аахди. – О пособничестве разбойникам.
Тот фыркнул.
– Ты не видишь, куда пришел? Иди к городской страже!
Однако второй стражник предостерегающе тронул товарища за плечо и окинул гостя пристальным взглядом.
– Каким разбойникам?
– Гуайду. Я знаю, кто в городе может укрывать остаток его шайки.
Привратники мгновенно посерьезнели. Первый быстро обыскал ан-Аахди, убедился, что при нем нет ничего опасного, и посторонился, позволяя ему пройти через ворота, а второй призывно взмахнул рукой.
– За мной, танарец. Тебе повезло – советник амира таль-Нахиба, который этим занимается, еще во дворце.
Ан-Аахди сдержанно улыбнулся.
«Аали, милая, ты на шаг ближе к отмщению».
***
Ненасытная ночь проглотила обугленный лес, черные поля и укрытое тучами небо. Обычный человек мог разглядеть лишь алые лавовые потеки – сочащиеся кровью трещинки на губах Трех Сестер.
Ан-Аахди хорошо видел в темноте, как и все танарцы. В молодости он немало заплатил колдунам за то, чтобы они еще больше усилили эту способность, жизненно важную для наемного убийцы. Если бы он открыл глаза, то разобрал бы и смутную линию горизонта, и очертания вулканов, и печально обвисшие ветви голых деревьев. Но он не открывал. Ан-Аахди сидел на камне и слушал, как его медленно накрывают хлопья пепла.
Скоро пришло время раскурить трубку. Он вытащил ее, набил остатками табака, зажег рыжий огонек и уставился на него, так и не поднеся трубку к губам. Маска мешала, а снимать ее не хотелось – вот-вот должен был подоспеть гость.
Торопливые шаги в мертвой тишине погибшего леса звучали громом, только без своей вечной напарницы молнии. В ночной мгле заказчик едва не проскочил мимо и испуганно охнул, когда ан-Аахди вдруг вырос на расстоянии руки от него, нарочно зашумев при вставании.
– Ох, Всевышний… – пробормотал заказчик, держась за сердце и тяжело дыша. – Ты не мог бы… так не пугать?
– И в мыслях не было.
Он указал на горящий огонек и погасил его, спрятав трубку. Мужчина покачал головой, не поверив.
– Так ты согласен на заказ?
– Да. Жду первую часть оплаты, как договаривались. После этого приступлю к выполнению.
– А нельзя ли… ну… побыстрее?
Ан-Аахди внимательнее посмотрел на собеседника.
Тот нервничал сильнее, чем в прошлый раз. Даже не смог устоять на одном месте и принялся раздражающе ходить туда-сюда, мельтеша перед глазами и шурша опавшей листвой под слоем пепла.
– В чем дело?
– У меня дурные предчувствия…
– Поконкретнее, пожалуйста. Если амир что-то подозревает о вашем предательстве, покушение лучше отложить. Оно все равно не удастся, а мы оба окажемся на виселице.
Поскольку заказчик молчал, ан-Аахди добавил:
– Будьте честны со мной. От этого зависит успех всего дела.
Тот тяжело вздохнул.
– Я подворовывал из казны. Недавно амир распорядился провести большую проверку средств. Я думал, что неплохо замел следы, но сегодня ко мне приходили другие сановники и задавали тревожащие вопросы о деньгах, которые должны были находиться под моей ответственностью. Может быть, это ничего не значит, но я забеспокоился. Амир жестко обходится с теми, кто осмеливается прикоснуться к его золоту.