Ан-Аахди усмехнулся под маской. Война этого благодетельного аристократа пугает, ага…
– Выходит, истинная причина заказа в том, чтобы вас не наказали за кражу.
– Разумеется, мне хотелось бы этого избежать, но дело не только в этом, – сразу же возразил мужчина. – Может, я вор, но это не значит, что мне плевать на благополучие своей страны и своего народа. Я действительно считаю, что война сейчас нам не во благо. И ладно бы это еще были какие-нибудь пустынные курушимы… Но танарцы – они же не проиграли еще ни одной войны!
– Нет народа миролюбивее танарцев, – тихо произнес ан-Аахди. – Об этом говорят все.
– Ну уж меня-то этими сказками кормить не надо, – недовольным тоном ответил он. – Миролюбивые или нет, они вряд ли сразу сложат оружие, и тогда погибнут сотни наших сограждан.
– Такова суть войны, – согласился убийца. – Но ускорить выполнение дела в любом случае будет трудно. Я постараюсь – настолько, насколько это возможно, чтобы ничего не испортить. Это в ваших же интересах.
Заказчик навернул по опушке еще несколько кругов.
– Ладно, – наконец сказал он. – Хорошо. Но завтра я на всякий случай уеду из города. Поэтому давай еще раз обговорим все подробности…
***
– Куда? – спросил стражник.
– Сюда, – услужливо показал ан-Аахди поворот к базару.
Сегодня там опять было шумно – утром снова кого-то повесили. Важную шишку, судя по тому, как толпа с воодушевлением выкрикивала имя таль-Нахиба. Ан-Аахди жил в противоположной части города и сразу, как проснулся после ночной встречи, отправился во дворец, поэтому всё пропустил.
За ним следовал целый отряд стражи – пять человек, но он позволил себе задержаться у виселицы и, зажав нос из-за трупного смрада, присмотреться к свежей жертве, которая покачивалась рядом с разлагавшимися, расклеванными телами Гуайда и его ближайших сподвижников.
Их новый сосед был одет не в пример богато, как лесным разбойникам и не снилось. Если бы не стража, хмуро отгонявшая самых наглых, жадная толпа уже сорвала бы и шелковый кафтан, и расшитые туфли. Наверняка и тонкое нижнее белье, которое носили аристократы, вечером уже украшало бы грязное тело какой-нибудь нищенки. Это обязательно произойдет, но позже, глубокой ночью, когда стража устанет, решит, что горожане достаточно насмотрелись на последствия гнева амира, и разойдется по домам.
Но ан-Аахди волновал не дорогой наряд.
У висельника были стройная, поджарая фигура, реденькая бородка и отметины от колец на тех же пальцах, что и у заказчика.
Сердце оплело липкой паутиной страха. Ан-Аахди стоило огромного усилия ее сбросить.
Если бы таль-Нахиб что-то знал о наемном убийце, стражники пришли бы за ним, а не он вел их за своей спиной. Но денег за заказ теперь уже не получить.
Впрочем, ан-Аахди на это было плевать.
– Чего застрял? – неласково поинтересовался один из стражников.
– Да дай ему попялиться, – оборвал другой. – Чай не каждый день чинуш из дворца через весь город протаскивают да вешают на потеху толпе. Я б тоже постоял поглазел, если б не работа.
– А что он сделал? – спросил ан-Аахди.
– Разворовал деньги, которые должны были пойти на народные нужды. Тут его амир и прищучил. Паршивец порывался сбежать с утреца, но не успел. А повесили его – чтобы другим сановникам неповадно было.
И чтобы чернь думала, что правитель о ней заботится. Ан-Аахди видел это повсюду на лицах, это слышалось в выкриках – восторг, злорадство, прославление таль-Нахиба за то, что он не дает спуску даже голубой крови, если та в чем-то провинилась.
Воистину справедливейший и беспристрастнейший из амиров.
– Хвала нашему великому и мудрому правителю, – произнес ан-Аахди. – Да хранит его Всевышний.
– Да хранит, – неровным строем голосов отозвались стражники.
– Только ты давай уже веди нас к предателю, – добавил один из них. – А то жарко в доспехах – видит Всевышний, я сейчас спекусь.