Они плыли так долго.
Шум воды, которая низвергалась с оглушительным ревом, все приближался, надвигался на них из темноты.
Вдруг оба почувствовали, что их опять подхватило главное течение. Вода неслась влево, с шорохом кроша лед. С минуту им пришлось плыть посреди льдин, которые быстро скоплялись вокруг них. Напрягая все силы, они с трудом оттолкнули их веслами, раз, другой, третий. Лодка снова вернулась на более спокойное мелкое место, сплошь покрытое шугой. Инстинктивно почувствовав, где проходит главное течение Вислы, по тому, как стремительно вал за валом, набегают там вспененные волны, они изо всех сил направляли лодку в противоположную сторону. Весла их месили шугу, разгребали рыхлый лед, с шорохом врезались в его слой, пока, наконец, корма лодки не ударилась во что-то неподвижное.
– Что это, берег? – спросил Кшиштоф.
Рафал нащупал веслом и обнаружил, что это сплошной лед, не оторвавшийся от берега. Впереди была пучина главного течения, кругом разбитые льдины.
Руки у них устали; промокли они оба до последней нитки, озябли. Широко открытыми глазами всматривались они в непроглядную тьму, но ничего не могли различить.
– Ты встань, – приказал Рафал, – а я выйду на лед и посмотрю, далеко ли берег. В этом месте как раз должен быть затор. Тогда мы, значит, у цели.
Кшись послушно исполнил приказание. Он почувствовал, как лодку качнуло, когда Рафал вышел из нее, услышал, как под ногой товарища зашуршал ослизлый лед, как он уверенно произнес:
– Идем, лед крепкий. Вытащим лодку на. берег. Ябольше не могу грести.
Кшись вышел на лед.
Кругом слышен был шорох шуги, плеск и ропот волн, которые разбивались о лед. Дождь лил не переставая.
– Вытащим лодку на берег и оставим ее тут, – сказал Ольбромский, – а сами пойдем пешком. Это левый берег…
– Лодка ведь не наша! – решительно заявил Кшиштоф. – Надо доставить ее на место.
– Ну и доставь. От всей души одобряю твое предложение.
– Мы могли бы дотащить ее волоком.
– Пожалуйста. Только я тащить не буду.
–. Что же делать?…
– То-то и оно! Оставим ее тут. Завтра утром, до уроков, скажем Бобжику, дадим ему на пиво.
– Я ему заплачу. Это ты прав. Дам ему столько, что он даже будет доволен, что так случилось.
– Вот именно, ты ему заплатишь. Я так и думал.
– Ну, тогда вытащим ее только на берег…
– Сейчас. Надо посмотреть еще, где он, этот берег.
Рафал пошел, шлепая по воде, которая тонким слоем покрывала лед, мягкий и рыхлый от продолжительных дождей. Когда он вернулся и сообщил, что до берега будет шагов пятьдесят, оба взялись за цепь, прикрепленную к носу, и стали изо всех сил тащить лодку на лед. Задача была нелегкая, но все же они с нею справились и довольно быстро вытащили лодку на лед.
Вдруг Рафал заметил, что ноги его понемногу погружаются в воду. Волосы от испуга встали у него дыбом. Он почувствовал, что вся огромная льдина прогибается под ним и идет на дно.
– Кшись, бежим! – крикнул он товарищу и хотел схватить его за руку, но руки его обняли лишь черную пустоту.
Волна, прянув, толкнула его в грудь и отшвырнула. Цедро вдруг вскрикнул, а потом стал захлебываться в воде. Рафал наобум бросился к нему вплавь и схватил его за волосы и плечи. Вытащив товарища из воды, он толкнул его как колоду вперед.
Рафал погрузился с головой в воду. Он почувствовал, как шуга облепляет его со всех сторон: снизу, сверху, с боков, как приставляет она к его горлу свои иглы, набивается в рот. Плывя в густой ледяной каше, Рафал ударился плечом о лодку. Левой рукой держась за борт, он подтащил Кшися к кромке льда и взвалил на нее товарища. Потом он сам выкарабкался из воды и, лежа на животе, пополз по льду, который прогибался под его тяжестью и погружался в воду. Цедро очнулся со стоном и тоже пополз вперед… Оба они видели, что им грозит гибель, потому что они вместе с отколовшейся льдиной шли ко дну; но тут Рафал схватился вдруг руками за ветви ракитника, росшего на берегу. Только тогда Рафал понял, что они спасены. Он вытащил Кшися из пучины на берег. Перевел дыхание. Пот лил с него градом. Толстая зимняя одежда промокла насквозь, вода громко хлюпала в сапогах.
– Тебе холодно, Цедро? – спросил он шепотом.
– Холодно.
– Надо бежать, а то пропадем. Бежим!
Они бросились в заросли ракитника, увязая по колено в размокшей прибрежной грязи. Ветви хлестали их по лицу, какие-то пни ранили ноги, острые колья царапали руки, но после долгих мучений они почувствовали, что почва под ногами становится тверже. Наконец, они выбрались из топи и очутились на поле, отлого спускавшемся к берегу.