Говорить о тюремной еде та еще радость, и я боюсь, что не сдержусь и напомню ему, что я вообще-то не на курорте, а приговорена к смерти. Это жестоко, но хотя бы правда. А я ужасно устала лгать.
Артур хмурится, долго и испытующе глядя на меня. Иногда мне кажется, что он так до конца и не осознал, что произошло с его внучкой. Он приходит сюда каждую неделю по несколько раз, приносит мне еду, альбомы для рисования и карандаши, иногда приходит просто, чтобы поговорить, но легче от этого не становится ни мне, ни ему.
Однако это лучше, чем тот путь, который выбрала мама. Я не видела ее уже полгода, с того самого дня, как попала сюда. Она ни разу не пришла и, судя по рассказам Артура, ее состояние совсем ухудшилось. Я думала о том, что она, скорее всего, предпочла забыть, что у нее когда-либо была дочь, потому что вспоминать о ней было слишком больно. Я надеялась, что она посвятит себя своему младшему сыну, моему брату Тэду, но этого не произошло. Он приходил сюда вместе с Артуром первое время, а потом я запретила. Слишком тяжело было видеть его каждый раз — расстроенного и разбитого, а ведь ему всего тринадцать лет. В глубине души я надеюсь, что он возненавидит меня или забудет, как мама, и ему будет легче пережить то, что меня ожидает впереди.
— Я принес тебе краски и бумагу, как ты просила, — наконец произносит дедушка и слегка улыбается. — Краски какие-то новые, для них не нужна вода. Кисточки внутри пенала, я выбрал несколько разных, уже сама посмотришь…
Он кладет их в прозрачную выемку в двери, нажимает на кнопку и пенал с кисточками и коробка тут же падают на пол камеры. Я поспешно поднимаю их, ощущая приступ какой-то странной глупой радости, совсем неуместной в моем положении. Ведь Уэсли сказал, что осталась всего неделя.
— Это правда? — спрашиваю я, кивнув в сторону охранника.
Артур понимает меня без уточнений. Его лицо на мгновение искажется, словно от боли, а потом он кивает и говорит:
— Правда. Все произойдет в следующий понедельник.
— Так скоро… — вырывается у меня, и я тут же испуганно поднимаю голову, встречаясь с тоскливым взглядом дедушки.
— Ты должна была молчать, — вдруг цедит он. — Молчать и позволить мне сесть вместо тебя. Особенно после того, что случилось с твоим отцом!
Я качаю головой, ощущая, как комок подступает к горлу. Сколько раз я захлебывалась в рыданиях, когда за Артуром закрывалась дверь, и я оставалась одна — не счесть уже. Но перед ним я должна оставаться сильной.
— Как раз поэтому я и не стала молчать. Если бы ты умер, мама бы не вынесла, ты и сам это знаешь. Без меня она проживет, а без тебя нет!
— Не говори так, — теплая рука дедушки касается моих пальцев, все еще сжимавших решетку. Второй рукой я держу кисти и краски, прижимая их к себе, словно спасательную тростинку. — Ты же знаешь, что шанс есть.
— Только не у меня, — качаю головой я, опуская взгляд. — Ты же знаешь, какие там будут люди.
— Ты должна помнить все, чему тебя учил отец. Все, чему тебя учил я, — твердо произносит Артур.
В его голосе я слышу надежду, значит, он еще не поставил на мне крест и верил, что я смогу выбраться. Наверное, мне было бы проще, если бы он сдался.
— Это слишком сложно, — шепчу я, поднимая на него глаза.
— Ты умнее всех, волчонок, — шепчет в ответ дедушка, мягко сжимая мои пальцы. — Ты должна быть умнее всех.
— Время! — недовольно кричит Уэсли, и я вздрагиваю.
— Меня больше сюда не пустят, — произносит Артур, отпрянув от двери. — И все, что я хочу тебе сказать перед Погружением — помни, кто ты есть.
— Я люблю тебя! — кричу я, ощутив приступ какой-то нечеловеческой слабости. Хочется разрыдаться в голос и кричать от бессилия, но я не могу. — Передай маме и Тэду, что я их очень люблю!
— Я тоже люблю тебя, волчонок, — севшим голосом говорит Артур.
А затем разворачивается и идет к выходу, не оборачиваясь.
***
Я стою неподвижно еще несколько минут, глядя на дверь в коридоре, словно надеясь, что сейчас она снова откроется и Артур вернется. Но, как и в предыдущие разы, этого не происходит. Коробка с красками вдруг словно становится тяжелее в сто раз, и я опускаюсь вместе с ней на пол. Горло стискивает невидимая рука, мешая дышать. Вцепившись пальцами в пенал с кистями, я пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов, но не могу.