Марон медленно выдохнул, стараясь не издать ни звука, и осторожно приоткрыл один глаз. На его плече, как на подушке, покоилась голова Рэйлин; ее рука вольготно устроилась на его животе, а нога, запутавшаяся в тяжелой многослойной юбке, приятно отягощала его бедро. В довершение всего Марон понял, что как ни в чем не бывало обнимает левой рукой тонкую девичью талию, тесно прижатую к его боку, а пальцы и впрямь запутались в напoловину расплетенной медово-огненной косе.
Взгляд его невольно сполз ниже — туда, где чуть опустившийся вырез платья обнажал надключичную впадинку. Кожа Рэйлин в этом месте казалась тонкой, почти прозрачной, а прямо под выпуклостью ключицы притаилась парочка уже знакомых ему крохотных родинок. От неосознанного желания прижаться к ним губами даже дух перехватило. Прояснившийся было разум словно заволокло туманом; запах волос Рэйлин, щекотавший ему ноздри, сделался ярче, тепло от ее руки стало растекаться по животу пульсирующими волнами, собираясь жаркой, тягучей тяжестью в паху. Собственное дыхание стало вязким и затрудненным, остро захотелось вздохнуть полной грудью — и выдохнуть, выпустив наружу зарождающийся в груди полухрип-полустон.
Рэйлин, спящая на его плече, шевельнулась, зябко повела плечом, смяла пальцами рубашку на животе Марона. Он вжался правым боком в ставшую ледяной стену, стараясь дышать — просто дышать, размеренно и ровно.
— Уфф, холодно, — жалобно простонала Рэйлин и приподняла голову, с трудом разлепив сонные, темно-зеленые в свете огненных бликов глаза.
Из ее рта вместе со вздохом вырвалось облачко пара. Она удивленно посмотрела на застывшего в замешательстве Марона, приподнялась выше, опершись на локоть, смущенно отдернула руку и ногу.
Марон едва не застонал, теперь уже от досады — стало остро не хватать этой приятной, теплой тяжести поверх его тела. Мысли разбегались в разные стороны вслед за желаниями: хотелось одновременно и прижать ее обратно к себе, и отпрянуть подальше; хотелось жадно рассматривать нежную кожу на ее груди — с отпечатавшимся на ней следом пуговицы с его рубашки — и в то же время зажмуриться что есть силы, иначе никак невозможно будет угомонить рвущуюся наружу магию холода.
— Маар, чтоб тебя снежные тролли покусали, я только-только огонь разжег! — с досадой произнес Ниим, отмахиваясь от повалившего из очага дыма.
— А я тут при чем? — хрипло огрызнулся Марон, с трудом отводя глаза от ослабленной шнурoвки на корсаже платья Рэйлин.
— На стену лучше смотри, — сердито проворчал бескрылый и потянулся за кочергой.
Рэйлин перевела недоуменный взгляд с Ниима на Марона, на миг замерла — и зарделась, отвела глаза, грациозно повела рукой в сторону очага. Там тотчас же заплясал огонь. Ниим отпрянул, озадаченно поскреб подбородок рукоятью не пригодившейся кочерги и чуть менее раздраженно поинтересовался:
— Что дорогие гости желают на завтрак? Может быть, чаю?
— Нет уж, премного благодарен, — буркнул Марон, застегивая верхние пуговицы на смятой рубашке, и бросил на вероломного друга самый ядовитый взгляд, на который оказался способен. — Я как-то разлюбил твой чай со вчерашнего дня.
— Как знаешь, — нисколько не смутившись, отозвался двуликий. — А вы, миледи?
Рэйлин вновь поежилась и отрицательно помотала головой, натягивая повыше на плечи край мехового плаща.
— Нет, спасибо. А где тут у вас…
— А. Там, за циновкой, второй ход налево. Возьмите с собой лампу, чтобы не оступиться ненарокoм. Тут ведь окон нет, темно, как в подземелье.
Она поднялась, с видимым сожалением откинув меховой плащ, расправила юбки и рассеянно осмотрелась. Помешкав, развернула руки ладонями вверх, и за считаные мгновения по холодной лачуге разлилось благословенное теплo. Марон исподлобья наблюдал за тем, как лицо Рэйлин постепенно озаряется довольной улыбкой. Когда она скрылась за циновкой, Ниим кивнул в ее сторону и словно между делом обронил:
— Учись. Девочка едва избавилась от браслетов, а даром владеет не в пример лучше тебя.
— Каков учитель, таков и ученик, — не остался в долгу Марон. — А она…