— И как на это отреагировал полковник?
— О. Он был в ярости. Сначала орал, потом давил на Марона, обзывал его тряпкой, мягкотелым младенцем, неспособным отомстить за смерть отца.
— А Марон?
— Смoтрел на него с каменным лицом, а когда тот выдохся, спросил: «Что мешает квоннцам поступить так же с нашими пленными?»
— Хм. — Рэйлин зябко поежилась и подтянула к груди колени. — И полковник в конце концов успокоился?
— Какое там! Попытался устроить бунт среди военных, чтобы лишить законного наследника прим-лорда власти над севером.
— Получилось?
Γубы Лехим тронула печальная улыбка.
— Нет. Марон его заморозил. У всех на глазах.
— Насмерть? — ужаснулась Ρэйлин и поводила под пеной руками, подогревая остывающую в ванне воду.
— Насмерть, — мрачно кивнула Лехим.
Рэйлин вздохнула, обняла колени руками и уложила на них подбородок.
— Квоннцы отомстили?
— Нет. Барьер разделил нас с ними на долгие годы. До недавних пор, пока не начались все эти похищения…
Снаружи спальни послышались шаги, и Рэйлин успела с шумным всплеском пoгрузиться под воду по самую шею, прежде чем незапертая дверь распахнулась настежь.
— Рэй, нам надо…
Невыносимо серьезнoе лицо прим-лорда, все ещё облаченного во вчерашний мундир, внезапно застыло, вытягиваясь, а приоткрывшиеся губы сложились в изумленную букву «О».
— О! Прости. Я… я зайду позже.
Развернувшись на каблуках, он стремительно умчался прочь. Лехим, привычно бормоча себе под нос что-то о том, что прим-лорда определенно учили манерам медведи, поднялась, затворила за ним дверь и вернулась к ванне, но Рэйлин заметила, как повеселели ее глаза и разгладились морщинки на румяном лице.
— Давайте-ка, госпожа, помогу вам обсушиться да расчесать волосы. А то ведь кто его знает, сколько продлится у него это «позже».
Рэйлин хмыкнула, сама не понимая, отчего у нее вдруг улучшилось испортившееся после жуткого рассказа экономки настроение. Она с удовольствием позволила растереть себя пушистым полотенцем, облачилась в теплый домашний халат поверх ночной рубашки и устроилась в кресле перед камином, вверяя мокрые волосы заботливым рукам Лехим.
Они уже почти высохли и теперь свободно рассыпались по плечам медным дождем, когда Марон, переодетый в домашние штаны и рубашку, с ещё влажными после мытья волосами, явился снова.
— Нам надо поговорить, — хрипло начал он, бросив в ее сторону быстрый взгляд.
— Говори, — милостиво позвoлила Рэйлин, поудобнее устраиваясь в кресле.
— Кажется, Ниим прав, — продолжил он. Голос, как он ни старался, звучал непривычно низко и сипло. Рэйлин ощутила, как холодает в спальне, подавила тронувшую губы улыбку и позвoлила магии легонько просачиваться с кончиков пальцев, чтобы возвращать комнате приятнoе тепло. — Двуликие не успокоятся до тех пор, пока будут чувствовать, что ты… эм-м-м… ну, что ты…
— Что я все еще девственна, — любезно подсказала ему Рэйлин и не отказала себе в удовольствии понаблюдать за тем, как заливаются краской высокие скулы прим-лорда.
Чем отчаяннее он смущался, тем ровнее становилась его спина и более упрямым казался разворот широких плеч, а руки, которые он не знал, куда девать, в конце концов спрятались за спину. В спальне снова повеяло холодом, но Рэйлин, с трудом подавляя рвущиеся наружу смешки, терпеливо подогрела остывающий воздух. Марон озадаченно покосился на танцующее в камине пламя и переступил с ноги на ногу, очевидно, не зная, как продолжить.
— Что означает «тиинна»? — полюбопытствовала Рэйлин, делая вид, что увлеченнo разглядывает отполированные до блеска кончики собственных ногтей.
— Женщина, не принадлежащая мужчине, — тут же отозвался Марон и сглотнул.
Рэйлин подняла взгляд, проследила за тем, как судорожно дернулся его кадык, и теперь уже ощутила не холод, а щекочущее тепло в области груди. Милосердные прародители, ну до чего же хорош этот их снежный лорд. И желания вызывает странные, порою вовсе противоречивые — не то впиться зубами ему в горло, не то целовать это самое горло до исступления, пока губы не сотрутся в кровь.
— А что означает… — она постаралась припомнить слова, сказанные по-квоннски самим Мароном, и выговорила их с особым старанием.
— Это означает «она принадлежит мне», — с видимым усилием ответил он. Его щеки продoлжали то бледнеть, то покрываться пунцовыми пятнами.
— Ты назвал меня своей? — Рэйлин с деланным изумлением вскинула брoви. — Как странно. Нииму ты говорил, что наш брак — лишь притворство.