- Нкх... на эт-тот ра-з... гх... я за-щи-тил те-бя! Я остано-вил ма-га.
В следующий миг, прямо на её глазах, мир рухнул, погружая богиню во мрак. И тут Эстер вновь почувствовала это необъяснимое тепло, и откуда ни невозмись, появилось яркое свечение, что стало нещадно слепить ей глаза. Когда Эстер, жмурясь, приоткрыла глаза, то увидела перед собой угасающую душу Антуана, а рядом с ним без сознания лежал Роланд Гримальди, сжимая в руках необычайную книгу, очень напоминающую фолиант, с ярко-красным свечением.
Всё встало на свои места, и Эстер поняла, что не было тут никакого Гельмунда Гримальди, а всё то, что недавно она пережила, видела и чувствовала, было сплошным обманом, искуснейшей иллюзией, которую на неё наслал Роланд Гримальди с помощью магического фолианта.
Но сейчас Эстер мало волновали и фолиант, и Роланд, ведь душа Антуана уже почти растворилась в воздухе подобно призраку или лёгкому дыму. В последний момент существования Антуан нежно коснулся живота Эстер и, глядя на неё с любовью, подарил ей прощальную улыбку.
Когда он исчез, Эстер сердцем почувствовала, что как бы она того не хотела, как бы не умоляла и не просила, но она больше никогда его уже не увидит. Антуан ушёл навсегда, унеся с собой в небытие все страхи Эстер, оставив в её душе покой.
Глава 38. Балгрим
"Балгрим"
Незадолго до битвы Эстер и Роланда, где-то в четвёртом измерении радужной улицы.
Обсудив план действий, чародейка по имени Мирабель отошла от нас подальше, сказав, что намеревается сотворить некое заклинание. Неподвижно стоя на одном месте, девушка закрыла глаза и, глубоко вздохнув, сконцентрировалась.
Внезапно отовсюду начали появляться маленькие светящиеся огоньки, что начали кружить вокруг чародейки в хаотичном движении, напоминающим завораживающий танец. Девушка неспешно разомкнула свои уста и из них донеслись слова заклинания, напоминающие какую-то песнь или же старинный стишок.
- Чувства людей отовсюду собирая, я к тебе свою мольбу обращаю. О, великий страж завета, отвори на миг мгновение рассвета. Пусть услышит мой зов сказочная птица, что реет в небе, как небесная жарница...
В то же время, когда девушка продолжала читать заклинание, чарующих огоньков стало столь много, что облик чародейки начал пропадать за ними, и тут она произнесла завершающие слова заклинания:
- “Магия чувств. Песнь феникса”.
В одночасье все те маленькие огоньки, что кружились вокруг неё, всполыхнули языками пламени, источающими неистовый жар. Затем огни, мерцая, начали соединяться между собой, тем самым образуя облик огромной птицы, состоявшей из огня. Секунды ожидания, и перед нами предстал гордый и величественный феникс.
Я, как и мой брат-демон, вместе с его девушкой - фамильяром по имени Айрис, сильно удивились такому стечению обстоятельств. Но наше удивление стократ усилилось, когда огненная птица заговорила голосом Мирабель.
- Кайлеб, нам пора, - чародейка торопливо подозвала моего брата-демона к себе. – Ну же, поспешим на помощь твоему наставнику, магистру Роланду Гримальди.
- Что ж, пришло время прощаться, - сказал Кайлеб, взглянув на свою подругу Айрис.
Та, не сдержавшись, обняла его, уткнувшись носом в его грудь, спрятала своё лицо.
- Господин, пожалуйста, берегите себя!
Кайлеб улыбнулся и нежно обняв её в ответ, прошептал:
- Не волнуйся, Айрис, с нами всё будет хорошо! Я обещаю тебе!
После его слов девушка слегка успокоилась и, отстранившись от него, теперь уже обратилась к чародейке.
- Мира, следи чтобы мой господин не пострадал! Он самое ценное, что есть у меня!
- Ну а ты не лезь на рожон и не навлеки ещё большую беду на профессора Октиана Балдмера, - выпалила в ответ чародейка в облике феникса.
- Ладно, мне пора, - помахав рукой нам на прощание, Кайлеб направился к этой птице, будто зная, что её пламя его не обожжёт.
Птица феникс накрыла его крылом и он, словно став одним целым с ней, исчез под ним. Взмах крыльев, и птица резко поднялась в небо, а затем начала пикировать, сжигая перед собой барьеры, разделяющие измерения радужной улицы. А точнее мнимую поверхность земли по которой мы ходили.
- Э-эм, Айрис, думаю и нам пора! – произнёс я, обращаясь к девушке, что застыла на месте, думая о моём брате-демоне.