— Это значит, что купчина будет при деньгах, — капитан пожал плечами, словно ему приходилось объяснять очевидные вещи. — На кой нам товар? Не на базаре же торговать…
— А что за товар?
— Какая разница? — Рикард нервно дернул щекой. — Или ты струсил?
— Я ничего не боюсь!
— Вот и славно, — капитан решительно поднялся. — Тогда выступаем.
За ночь прошла еще одна вьюга, и разбойничья команда оставляла на свежем снегу неприлично отчетливые следы.
— Нас заметит даже слепой, — пожаловался Уланов капитану и нечаянно рыгнул. — Извини.
— Тебя — скорее унюхает, — Рикард, демонстративно закашлявшись, — извлек из-под плаща кружевной батистовый платочек и помахал им в воздухе, разгоняя смрад. — Но замечание резонное. Что ты предлагаешь?
— Чтобы засада была успешной, все должны думать, что нас тут нет. Гро!
— Грабить караваны! — взревел тролль, размахивая дубиной, сделанной из соснового бревнышка. — Гро сказал — грабить!!!
Уланов поморщился. Уже через полчаса близкого знакомства с Гро разведчик познал всю глубину его словарного запаса — тот вмещал ровно четыре слова: «есть», «спать» и «грабить караваны». Остальные слова выполняли исключительно вспомогательную роль, постоянно вытесняя друг друга из скудной памяти тролля.
— Не сейчас, Гро, — отозвался Рикард. — Так что ты, все-таки, предлагаешь?
— Надо сделать фальшивую засаду. А лучше — три. Но так, чтоб их было хорошо видно. В конце концов, это всем надоест, и настоящую засаду, если они даже ее и заметят, просто примут за очередную неумную шутку.
Капитан принялся сверлить десантника долгим изучающим взглядом, пока тот не выдержал.
— Что такое?
— В тех краях, откуда ты родом, наверно, принято так шутить, да?
— Как — так?
— Засады ложные ставить, и все такое прочее. Наверно, прочие развлечения для вас уже приелись?
— Да полно у нас развлечений на любой вкус, — разведчик непонимающе пожал плечами. — И не приедаются вроде.
— Тогда с чего ты взял, что засаду в глухомани, за десять верст от ближайшего жилья, примут за шутку? Или это такой крайне тонкий иноземный юмор?
Уланов задумался. С одной стороны, то, что казал Рикард, определенно имело смысл. С другой — упомянутый фокус с ложными засадами только на памяти десантника срабатывал неоднократно.
— Купцы — существа крайне подозрительные. Увидев что-то подозрительное, ручаюсь, он не полезет проверять — шутка это, или все по-настоящему. Он предпочтет дать деру, потеряв день, но сохранив жизнь. А ты, друг мой, хочешь ему в этом помочь.
— Да, об этом я как-то не подумал, — элементы мозаики в голове десантника наконец-то встали на свои места. Действительно, фокус «три ложных — одна настоящая» отлично работал… но только с теми, у кого не было иного выбора, кроме как пройти этой дорогой.
— Жаль, — капитан едва заметно вздохнул. Похоже, он уже раскаивался в том, что связался с десантником.
— Тогда можно сделать небольшой крюк и сойти с дороги за поворотом, где не будет видно, куда мы пошли. А самим спрятаться вот здесь, — Уланов ткнул в сторону сугробов в человеческий рост, за которыми вполне мог укрыться целый взвод. — Тут и сосна удобная — как торгаша увидим, Гро ее повалит на дорогу — вот нам и мост через снега.
— Это уже другое дело, — Рикард подышал на замерзшие руки. — Можешь ведь, когда хочешь! Ладно, давай натопчем побольше следов — и в сугроб. Мне кажется, уже едет первый клиент.
Друг из прокуратуры оказался жилистым плешивым старичком, неприятным даже на вид.
— Люди надежные? — пронзительный взгляд ослепительно синих глаз принялся буравить сияющую фигуру дроида. — Не нравится мне все это!
— Тебе все не нравится, — Гарин примирительно махнул рукой. — Потому тебя из советников и поперли.
— Это просто интриги, — жиденькая бородка, невероятным чудом заплетенная в аккуратную косичку, нервно задергалась, — зависть и интриги.
— Конечно, — гном широко ухмыльнулся. — Впрочем, у нас есть дело поважнее.
— Чем доводить меня глупыми придирками?
— Ага, — Гарин водрузил на стол дареную бутыль. — Опробуем для начала?
— Отрава, небось? — чиновник исполнился еще большего подозрения, но, принюхавшись к светло-зеленой жидкости, все же отважился ее попробовать. — И сколько мне осталось?