— Закрыто, приходите утром, — дребезжащим голосом отозвался остиарий, ни на секунду не прекращая копаться.
— Во имя милосердия! — в голосе из-за двери сквозила нечеловеческая мука. — Умоляю…
— Открой, — Гарин сел на лежанке, с интересом уставившись на дверь. Лицо остиария скривилось, но возражать он не осмелился.
На пороге лежал невиданно изможденный человек. От когда-то добротной одежды остались одни лохмотья, кожа покраснела, а местами даже вздулась, и только на голове сияла белоснежная парусиновая шляпа — знак последователей Миенны Плачущей.
— Милосердия… — прохрипел человек и затих.
— Заноси его внутрь, — гнома было не узнать. Вся его леность и апатия вдруг куда-то делись, уступив место бешеной энергии.
— Это миеннист, — на сей раз остиарий осмелился подать голос. — Это может быть сочтено…
— Если будет, то лично за это и отвечу, — резко отозвался Гарин. — Ты должен быть в курсе.
— Да-да, конечно, — лицо адепта Ниликато скривилось еще больше, словно тому вместо яблока скормили пару лимонов. — Кстати, он воняет.
Войцех невольно принюхался. Действительно, от гостя просто-таки разило падалью — настолько сильно, что это чувствовал даже бывший подмастерье.
— Значит, ему плохо, — гном слез с лежака и принялся скидывать одежду. — Неси сюда какие-нибудь тряпки, постелим на пол. Возможно, скоро тут будет очень грязно.
Отмывать гостя пришлось долго — на него извели почти всю двухсотведерную бочку с дождевой водой, притулившуюся на заднем дворике. Лохмотья просто срезали с тела, тут же отправив Войцеха избавиться от них. Основной причиной, впрочем, было желание убрать куда подальше чрезмерно говорливого новичка.
Колени и ладони несчастного оказались стерты чуть ли не до кости — словно тот больше недели полз, не в силах встать на ноги. Но, когда миеннист лишился штанов, все стало ясно — в левой икре торчал обломок арбалетного болта.
— Что-то он выглядит слишком здоровым, — Гарин осторожно прощупал рану, не решаясь трогать сам обломок. Против ожидания, нога даже не была воспалена.
— Здоровым? — остиарий недовольно покрутил носом. — Да он выглядит, как несвежий покойник!
Определенная доля правды в его словах была — ребра культиста буквально просвечивали сквозь полупрозрачную кожу, тело горело огнем, а лицо невероятно напоминало череп.
— Ну, ты бы еще хуже выглядел, если б как он — неделю полз на коленках. Кстати, ты не в курсе насчет их обрядов? Может, у них так положено, и помогая ему в нашем понимании, мы испортим ему весь обряд?
— Хороший вопрос. Главное, своевременный, — хмыкнул остиарий, кинув короткий взгляд на отдраенное тело миенниста. — Но, насколько я знаю, такое практикуют лишь дети Фадомай, и то не все. Впрочем, согласно моим верованиям, я творю благо, и мне этого достаточно.
— Тоже вариант, — Гарин выудил из рюкзака серебряную фляжку, покрытую причудливой гравировкой. — Подержи ему голову.
В рот нырнула прозрачная струйка. Помещение наполнил отчетливый запах мяты, а культист закашлялся.
— Это что? — остиарий подозрительно принюхался.
— Слезы жизни. Ему понравится.
Миеннист перестал кашлять и открыл глаза.
— Где я?
— Часовня Претемной Ниликато. Или вы ошиблись адресом?
Миссионер снова закашлялся и попытался подняться.
— Какой это город? Мне срочно нужно в… в… — он мучительно сморщился, словно нужное слово напрочь выпало из дырявой памяти.
— Ты еле стоишь, друг, — гном ласково, но твердо придержал культиста за плечи, вынуждая снова улечься на пол. — Кстати, откуда ты такой… больной?
Лицо миенниста исказилось яростью.
— Они нарушают договор! Я просто следовал транзитом, они были обязаны меня пропустить!
— Кто они?
— Небесники.
Детали головоломки со щелчком встали на положенные места. Культиста подстрелили пришельцы, притом — из обыкновенного арбалета. Гном слышал, что в Небосводную не пускали чародеев, но то, что им был закрыт даже транзит — такое он слышал впервые.
— Это уже интересно, — Гарин на секунду отвлекся от своих мыслей.
— Что именно?
— Давай-ка переложим его на лежанку, — гном кивнул в сторону своей постели.
— У меня было приглашение от Совета старейшин Керналла, — прохрипел миссионер. — Они не имели права!
Эта новость оказалась настолько поразительной, что Гарин чуть не разжал руки. С момента аннексии гномьего царства под Керналльским хребтом Совет официально считался распущенным, а его члены — государственными преступниками. Ни один купец, которому удалось получить разрешение на торговлю с протекторатом Небосводной, не желал и слышать о каких-либо «неавторизованных контактах» — лицензия стоила дорого, и прибыль сулила немалую. Поэтому вся «частная переписка» шла исключительно через Орбитар, подвергаясь нещадной цензуре.