«Интересно, а почему он сидит один? Мы же в одних условиях, вместе сидим, общаемся, а он… как будто чужой…»
Она не успела даже подумать до конца, как поймала на себе ответный взгляд — Марк и сам ощутил, что на него кто-то пристально смотрит. Нет, это было привычно, его не особо жаловали другие, считали тем, кто суёт нос в чужие дела, потому и удивился, приметив столь заинтересованный блестящий взгляд голубых очей девушки, знакомой ему лишь по общим занятиям и обедам в столовой.
Всего секунду они смотрели друг на друга и практически одновременно, смущаясь, разорвали зрительный контакт. Марк опустил глаза обратно в тарелку, а София, отвернувшись, взволнованно прикусила ноготь большого пальца, что мельком с доброй полуулыбкой старшего брата заметил сидевший напротив Андрей.
«Почему он один? — из головы упрямо не выходил образ одиноко сидящего за столом скромного кучерявого юноши, даже когда София его уже не видела, и это было для неё нечто новым, волнительным. Похоже, её захватили ранее неведомые мысли и чувства. Любопытство. — Он кажется приятным и интересным…»
П-I | Г-2
Этим днём океан казался относительно спокойным, идиллию нарушал лишь ветер — без него на воде стоял бы полный штиль. Спустившаяся к берегу София, останавливаясь поодаль от подножья маяка, куталась в удачно захваченную с собой шаль и, придерживая непослушный длинный подол лёгкого платья, раздуваемый тем самым ветром, смотрела куда-то вдаль. Парадоксально, но песок здесь тёплый, хотя солнце едва пробивалось из-за серых туч. Пасмурно. Постояв ещё совсем немного, девушка присела, зарываясь рукой во влажный песок, пока очередную волну прибивало к берегу. Мокро и слегка прохладно. Тогда, высвободив руку из плена, стала вырисовывать различные узоры, но их судьба уже предначертана — скоро их смывало прибывающей морской водой.
В какой-то миг величественное солнце, всё же, решило показаться, и раскинувшееся под ним побережье стало совсем припекать, а на водной глади заиграли блики. Тогда брюнетка поднялась с места и, пройдя ещё совсем немного вниз, босыми ногами осторожно вошла в воду.
— София! — слышалось где-то позади. Девушка повернулась в сторону, на голос отца, стоящего на пороге маяка. — Не заплывай далеко, слышишь!
— Хорошо, пап!
Прикрикнув, чтобы тот непременно услышал, она помахала ему рукой и, сложив в ком и спешно бросив шаль на берег, тут же зашла поглубже, бесстрашно, почти что по пояс. Платье пусть и неприятно и моментально прилипло к телу, однако приятное ощущение холодной воды перекрывало все прочие недостатки. Вскоре под ногами пропало песчаное дно, и вот она уже могла свободно плыть. Её ничуть не пугало, что конца синему сверкающему полотну буквально нет. Казалось, её тянет к горизонту неведомой силой, ей непременно хотелось уплыть как можно дальше, узнать, есть ли там, всё-таки, конец. «У всего есть конец…»
Настойчивый голос всё продолжал звать и сквозь туман сознания незаметно превратился из мужского баса в лёгкий женский, более отчётливый и разборчивый:
— София, — выглянувшая из своего кабинета доктор Озерова, заметив, как девушка застыла, прислонившись к стене и глядя в одну точку перед собой, тронула её за плечо и взволнованно поинтересовалась, — всё хорошо?
— А? — та, очнувшись, тряхнула волосами, пытаясь сбросить с себя эту пелену, и спешно ответила. — Да, всё хорошо, — после чего прошла следом за молодой женщиной, пригласившей ту кивком головы внутрь.
Из всех процедур, из всех врачей, по коим гоняли всё первое поколение, больше всего София не любила гинеколога. Нет, Полина Ивановна была хорошей, на удивление, даже доброй, в отличие от некоторых учёных, но регулярные визиты к ней действительно выглядели однотипными. Надоедливыми, точно с ней говорит не человек, а мастерски обученный робот, определёнными заученными фразами. А фразы те, в основном, про наследие и будущее потомство. Всё постоянно по кругу и одно и тоже.
Переступив порог, София, привычно расстёгивая комбинезон, осмотрелась — в этом кабинете, как всегда, было более стерильно, чем в остальных, а Полина Ивановна уже натягивала белые медицинские перчатки и жестом приглашала к креслу.
— Как себя чувствуешь? — учтиво спросила Озерова, пока девушка, оставшись в одной футболке, неловко усаживалась в кресле, затем накрыла её ноги одноразовой пелёнкой.