Его сорок солдат отошли за изгородь на поле, где стояли копны овса. В полумиле отсюда не было других укрытий, а Дафф не хотел отдавать янки слишком много пространства, так что остановил солдат посередине поля и велел им сдержать ублюдков.
Противник во много раз превосходил силы Даффа, но они были выходцами из округов Пайк и Чикасо, что, по мнению Даффа, делало их получше других американских солдат.
— Думаю, нам придется преподать этой кучке черножопого мусора урок, ребята, — заявил Дафф.
— Нет, капитан! Это наши! — выкрикнул предупреждение один из солдат, указав на край леса, откуда только что появилась рота в серых мундирах.
Дафф в ужасе уставился туда. Он стрелял в своих? Двигающиеся вперед солдаты были одеты в длинные серые шинели. Ведущий их офицер расстегнул шинель и держал в руке саблю, которой по мере продвижения срезал траву, будто просто прогуливается по сельской местности.
Дафф ощутил, что его вся его уверенность и воинственность улетучились. Во рту пересохло, в животе бурлило, а мышцы прямой кишки пришли в движение.
Стрельба вдоль склона прекратилась, как только одетая в серое рота выступила вниз по полю овса. Дафф поднял руку и прокричал незнакомцам:
— Стоять!
— Свои! — отозвался один из серомундирников.
Их рота состояла из шестидесяти или семидесяти человек, а на винтовках были закреплены длинные сверкающие штыки.
— Стоять! — повторил Дафф.
— Свои! — отозвался офицер. Дафф заметил в их лицах нервозность. У одного солдата подергивалась щека, а другой смотрел куда-то вбок, на усатого сержанта, твердым шагом маршировавшего во фланге продвигавшейся роты.
— Стоять! — заорал Дафф. Один из его солдат сплюнул на жнивье.
— Свои! — снова закричали северяне. Распахнутая шинель их офицера обнажала алую подкладку, но Дафф не мог разглядеть цвет униформы, потому что солнце находилась за спинами чужаков.
— Они никакие не свои, кэп! — сказал один из солдат. Хотел бы Дафф чувствовать такую же уверенность. Господь небесный, но, предположим, что это и правда друзья? Не готовится ли он совершить убийство?
— Я приказываю вам остановиться! — выкрикнул он, но идущие вперед солдаты не подчинились, и тогда Дафф скомандовал своей роте прицелиться. Сорок винтовок взметнулись к сорока плечам.
— Свои! — повторил северянин. Теперь оба подразделения находились в пятидесяти ярдах, и Дафф слышал, как ботинки северян хрустят и шаркают по овсяной соломе.
— Никакие они не свои, кэп! — настаивал солдат из Миссисипи, и как раз в этот момент офицер атакующих споткнулся, и Дафф четко различил цвет формы под синей шинелью с алой подкладкой. Она была синей.
— Пли! — заорал Дафф, и выстрелы южан затрещали, словно горящий сахарный тростник, а северяне заголосили, когда пули нашли свою цель.
— Пли! — приказал северянин, и пули янки засвистели в обратном направлении через дымную завесу.
— Продолжать стрельбу! — Дафф опустошил свой револьвер в пелену порохового дыма, которая уже заслонила поле. Его солдаты укрылись за копнами овса и перезаряжали оружие.
Северяне делали то же самое, кроме одного солдата, корчащегося в крови. Справа от Даффа появились новые янки, и другие, выше по склону, но он не беспокоился о них.
Он решил устроить позицию именно здесь, прямо посередине поля, и теперь ему предстояло драться с мерзавцами не на жизнь, а на смерть.
В шести милях отсюда, у парома Эдвардса, всё больше северян пересекали Потомак, отрезав основную дорогу, ведущую в Кентервиль. Натан Эванс, зажатый между двумя вторгшимися группировками, решил не поднимать чрезмерную тревогу.
— Может, кто-то пытается меня надуть, пока другие хотят поиметь, разве не так это делается, Бостон?
«Бостоном» он называл Старбака. Они познакомились в битве при Манассасе, где Эванс спас Конфедерацию, сдерживая атаку северян, пока мятежники передислоцировались.
— Вруны, воры, распевающие гимны черножопые говнюки, — продолжал Эванс, очевидно, имея в виду всю армию северян. Он прискакал с приказом Легиону Фалконера остаться на месте, но обнаружил, что Таддеус Бёрд уже его опередил, отменив отъезд полка.
Теперь Эванс напряг слух, пытаясь по интенсивности ружейной стрельбы определить, какая из группировок представляет наибольшую опасность. Церковный колокол в Лисберге по-прежнему звонил, вызывая милицию.
— Так ты останешься с нами, Бостон? — отметил Эванс.
— Мне нравится быть ротным офицером, сэр.
Эванс что-то прорычал, хотя Старбак не был уверен, что этот сквернослов-коротышка из Южной Каролины расслышал его ответ. Эванс переключил внимание на конкурирующие друг с другом залпы двух атак северян.