Капитан Поган Казе тоже был причастен к движению «лесных братьев». Посему к курсантам из них он относился весьма благосклонно, а с некоторыми и вовсе держался по-дружески.
К этим немногим людям принадлежал Уно Калдма. Именно Поган Казе провел его окончательную вербовку. После подписания всех причитающихся документов она тоже была отмечена рюмкой настоящего французского коньяку.
Капитан Поган Казе был лично знаком с любимцем адмирала Канариса фрегаттен-капитаном Александром Целлариусом и имел в его лице поддержку для себя и школы. Однажды, когда курсант Калдма уже оканчивал свое трехмесячное обучение, Целлариус приехал из своей ставки, расположенной в Риге, с инспекционной проверкой. Для этого он воспользовался русским автомобилем «ЗИС-101», на котором ездили высшие чины советского государства и самые важные генералы Красной армии.
Фрегаттен-капитану Александру Целлариусу, резиденту абвера по Прибалтике и Скандинавии, шефу всех разведывательных и диверсионных школ Прибалтики и Финляндии, было хорошо за сорок. Он был худощав, скромен, в речах конкретен и краток. Носил седоватые усы и старомодное пенсне. Целлариус терпеть не мог, когда его встречали с помпой, и любил обращение «капитан Келлер». Таков был оперативный псевдоним этого человека.
Много чаще, уж раз в две недели точно, в поместье Мыза Кумна приезжал помощник Целлариуса майор Шульц. У него за спиной также было немало лет службы в разведке. Он в отличие от своего шефа любил, когда в школах, будь то Мыза Кумна, Кейла-Юа, Валга, Вано-Нурси или Вихула, его встречали пышно и с явными изъявлениями радостного, если не сказать щенячьего, восторга.
Обычно о приезде майора Шульца начальники школ знали заранее. К его визиту все чистилось, убиралось и вылизывалось, хотя в школах в принципе всегда присутствовал должный порядок. На памяти Уно Калдмы майор Шульц приезжал в Мыза Кумна семь или восемь раз.
Когда Калдма обучался в школе, в ней было всего тридцать два курсанта, разделенных на восемь групп. Две из них были морскими. Восемь человек готовились стать радистами. Те и другие с двух часов пополудни до шести занимались по собственным программам.
Моряки учились управляться с катерами, шлюпками и байдарками, осуществлять несложный ремонт и ориентироваться на воде. Инструктором морского дела у них был некто Чацкий, которого звали Георгием Яковлевичем, что тоже, вероятно, было фикцией. Уж слишком литературно выглядела его фамилия.
Радисты изучали свою аппаратуру и работу на ключе. Особое внимание отводилось быстроте передачи текста.
Все эти премудрости курсантам преподавал Алексей Иванович Вишневский, или просто Вишня. Он нередко бывал под хмельком и выдавал себя тем, что старался выглядеть более трезвым, чем люди, вовсе не употребляющие алкоголь. Всякий человек, наблюдавший за его стараниями, тотчас все понимал и невольно улыбался.
Начальнику школы такая вот слабость, конечно же, не нравилось. Если Вишня в подпитии допустил бы хоть малейшую оплошность, то капитан Казе непременно отстранил бы его от занятий. А может, придумал бы и чего похуже.
Однако никаких промахов Алексей Иванович не допускал. Напротив, будучи выпившим, Вишня становился крайне строг и требователен. Завидев его после приема пары-тройки стопок, курсанты говорили друг другу: «Наш Вишня сегодня подшофе. Значит, опять будет свирепствовать».
Курсанты жили в старом деревянном доме барона Мейендорфа. Там же, в каменной пристройке, находилась столовая. Занятия же проводились в относительно новом каменном двухэтажном здании усадьбы с четырьмя высокими колоннами по центральному входу.
Общий распорядок в школе был обязателен для всех групп. Подъем в шесть утра, построение, оправка и весьма активная физзарядка с пробежкой в пять километров. Затем курсанты прослушивали объявления, которые делал сам господин капитан Казик или его помощник Александр Степанович Рыжов с оперативным псевдонимом Медведев. Этот человек успел побывать за линией фронта в образе сержанта-артиллериста Маркина, младшего лейтенанта НКВД Агафонова, старшины-связиста Марчука, военного инженера Мухина, а также артиста драмтеатра Новикова-Ашкенази. В нем и в самом деле было много от характерного актера.
Сам он про свои способности такого рода знал и, наверное, многого сумел бы добиться на театральных подмостках, если бы не стал предателем своей страны. Да этот человек и не сделался бы таковым, если бы не случилось войны.