— Как кто?
— Как срочник-первогодок. Водить научилась, а понимания ответственности за технику нет.
— То есть, она та, за кого себя выдает?
— В общем, да.
— Тогда что не так?
— Она ведет себя с Уинстоном как феерическая дура. При этом только что закончила военное училище и сегодня утром участвовала в настоящих боевых действиях.
— Но по сути предъявить тоже нечего?
— Просто не верю в любовь с первого взгляда. В принципе.
— И всё?
— И всё. По сути предъявить ничего не могу.
— Думаешь, они сейчас легенду отрабатывают? — Колоб снова обратил внимание на звуки с веранды.
— Мда… Пока мы не вышли покурить, я бы поставил свой ЗиС против цыганского золота, что она играет и переигрывает. Но нет. Чтобы вот так сразу, без свиданий, ухаживаний, цветов, букетов. Удивительно, какой дурой может выглядеть влюбленная женщина.
— На чем остановимся? Мочить их или пригодятся?
— Если они тут по службе, значит, нас ведут. Замочим — тупо подберем ликвидацию на ровном месте. В лучшем случае. В худшем отвезут в военмед живыми разбирать на запчасти.
— Так бывает?
— По слухам да. Врут, наверное.
— Вывезем в город и попрощаемся по-хорошему?
— Вариант, конечно. Но могут пригодиться. Давай пробьем на вшивость. Если подстава, то поймем, чего от нас хотят. Если каким-то чудом нет, то будут лишние две боевых единицы на нашей стороне. Уж на мурманских-то или на япошек они точно не работают.
26. Глава. Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых
Через некоторое время военный совет собрался снова.
— Сходняк не отменится от смерти Сандро, — сказал Колоб, — Даже наоборот. Ряды поредели. Кто-то должен занять место Сандро в городе. Место Болгарина и прочих.
— Нам это еще важно? — спросил Студент.
— Я бы сходил, — сказал Колоб, — Сделал бы кое-кому предъявы. С чего это на меня охота? Я честный вор, живу по понятиям, заношу на общак. В жизни никого легавым не заложил.
Ингрид залезла на диван с ногами и положила голову на плечо Уинстону.
— Чтобы идти на переговоры, надо быть игроком, а не фигурой, — сказал Уинстон, — Даже если предлагаешь ничью.
— В чем разница? — спросил Студент.
— Игроки не разговаривают с фигурами. Только с другими игроками.
— Если у вас есть враги, просто убейте их, и дело с концом, — сказала Ингрид добрым голосом. Как сказала бы «если у вас есть котик, просто погладьте его».
— Поддерживаю, — сказал Уинстон.
— Кого убить? — спросил Колоб.
— Да всех. Что их жалеть? — сказала Ингрид, — Это же преступники.
— Правильный вор не будет мочить сходняк.
— Сходняк козлов, крыс и петухов? — спросил Студент.
— Почему петухов?
— Значит, про козлов и крыс сомнений нет? Петухов потому что у япошек сосут. По этим вашим понятиям тебе должны были в глаза предъяву сделать. Чтобы ты при Людях ответил и сам мог за базар спросить. Вместо этого на тебя натравили всех шестерок города. Не по понятиям, а тупо за бабло.
— Верно. Или даже не мне предъяву сделать, а Сандро. Только его вместо этого замочили исподтишка. Хрен я поверю в сердечный приступ.
— Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, — сказала Ингрид, — Это для тех, кому кресты и купола на шкуре что-то значат.
— У вас в училище читают Библию? — спросил Студент.
— Нет, и я не христианка. Просто фраза понравилась.
— Как-то не по понятиям, — сказал Колоб.
— Трус, — с презрением сказала Ингрид.
Колоб бросил на нее недобрый взгляд, но не ответил.
— Ты для них для всех уже покойник, — сказал Студент, — Если уж Сандро как муху прихлопнули, с тобой тем более базарить не станут. Одни тебя приговорили, другие за тебя не вписались и при первой возможности пристрелят за эти сто тысяч от узкоглазых. Ты на грабли с переговорами уже наступил, когда к Тарану пошел.
— Один Таран это не все.
— А в музее что было? Ты всех посчитал, кто по твою шкуру приперся? Ты еще не всех видел, и не все еще успели подскочить. Сто тысяч на дороге не валяются. Тут за червонец человека замочить могут.
— Ты думаешь, прямо все, кто на сходняке будут, мои враги?
— Я не снайпер, я сапер. Лично мне так похрену, кто там точно враги, кто не точно, кто прислуга, а кто просто рядом постоял. Я бью по площадям.
— Ладно, мы уже поняли, что он трус и баба, — сказала Ингрид, — Его приговорили, а он ответить боится. Вдруг там невинные овечки. Все люди, которые за тебя вписались, Колоб, в этой комнате. Все, кто будет на этом вашем сходняке, знают, что на тебя пошла охота. Что в русском городе японцы платят за голову русского. И ни один не встал ни лично за тебя, ни за честь города. Кем надо быть, чтобы отказаться мочить врагов, потому что рядом с ними могут быть предатели и трусы, которых ты пожалел?