- Отец теперь я, - сказал он своему отцу дома. - Наконец сравнялся с тобой. А то ростом и весом давно догнал, а статус был ниже. Теперь мы мужчины, равные во всём, кроме возраста и профессии. Хотя главный инженер текстильной фабрики - это значительнее, чем корреспондент. Точно.
- Ларку с работы убирай, - подключились мама. - Пусть не декретный отпуск дома отсидит, а всегда будет при ребёнке. Зарабатываешь ты - дай бог каждому. А сын должен расти у матери под боком. Понял ты?
- Да само - собой! - разгорячился Сахнин. - Я вон детсадовский. И что? Матерюсь, курю, водку временами выпиваю с дружками. Сволочь, а не муж утончённой жены, которая барских кровей. Мой сын будет благородным как мама его. Гарантирую.
Через неделю жену он забрал и полгода помогал ей во всём. Как смог Лёха написать и защитить в марте в Алма-Ате диплом - не понял никто из родственников и друзей.
А тридцатого апреля шестьдесят шестого его взяли в областную газету корреспондентом отдела партийной жизни и святого коммунистического строительства. Ни в том, ни в другом он не понимал вообще ничего.
- Ништяк, - успокоил Алёшу Эдуард Дымков, заведующий отделом. - Я тут одиннадцать лет пашу и тоже пока не понял ни хрена. Да и не надо нам это. Главное - писать правильно. То есть чтобы обкому кисло не было. А тут я мастак. И тебя за пару месяцев натаскаю как легавую на зайца.
Алексея пока часто в командировки не гоняли. Рябята в редакции были с понятием. Молодой отец - это ж «мальчик на побегушках». Отнеси пелёнки на верёвку во дворе, забери обратно, сгоняй за детским кефиром на молочную кухню, помоги докатить коляску до детской поликлиники, где фиксируют прирост и привес, а также смотрят горло с помощью серебряной лопаточки, делают прививки от оспы и царапают ниже плечика девять полосок, ожидая хорошей «реакции Перке». Ну, за едой для себя по всем магазинам метаться - тоже работёнка ещё та. Потом пелёнки сменились на ползунки, но реже бегать к верёвке, где они сушились, Сахнин не стал. Через три месяца к кефиру для недавно рождённых приплюсовалась потребность в разных детских ягодных и овощных витаминных пюре. Они никак не могли почему-то улечься в одном магазине и носиться приходилось почти по всему городу. А когда стали резаться зубы и сын, сидя на ковре, научился терзать плюшевые игрушки, в доме стало напряженно как в театральном зале, где ставили острую драму. Зуб мог без участия слабосильного Сашкиного разума отхватить плюшевое ухо у мягкой мышки и уронить его в желудок. А в худшем случае - засосать в дыхательные пути. Тогда это не драма уже. Трагедия. Надо или скорую звать или со скоростью машины лететь, толкая коляску, в поликлинику. Поэтому Алексей по очереди с женой дежурил на уголке ковра и, как милиционер отслеживает движение подозреваемого, следил за мышкиным ухом, чтобы уберечь его от кусачего Сашкиного трёхзубого рта.
Сели однажды вечером Сахнин с Прозоровской возле кроватки, где спал теперь уже годовалый Саша Сахнин и задумались. Мама Ларисы, конечно, крепко помогала. Отец дочери денег давал раза в три больше, чем платили в школе. Пацан не болел ни разу, а потому настроение у всей семьи, включая Сахниных и близкую родню наблюдалось прекрасное. Алёша в год по три раза премии получал в газете за доблестный труд и даже депутатом городского совета его кто-то избрал. Хорошо шли все дела. Но при этом необъяснимо грустной гляделась Лариса, когда никто, кроме мужа её не видел.
- Ну, что с тобой? - искренне не понимал Алёша, ласково глядя на сопящего мелодично и тонко любимого сына. - Что не так? Живём ангельской жизнью. Любовь наша только крепчает. Да?
- Да, несомненно… - задумчиво говорила жена и подворачивала концы одеяльца под ребёнка, хотя они и без того были подвёрнуты. - Понимаешь, я хочу ещё одного дитя.
- Так с чего грустить-то? - удивлялся Сахнин. - Я только рад буду. И мне хочется ещё одного. Приступим, не откладывая, к исполнению сегодня попозже.
- А ты соблаговолишь ли так же искренне снова носиться по всему городу за детским питанием и пелёнки развешивать?