И так легко и естественно из неё эта длинная фраза высыпалась, что это её первую и потрясло. Сахнин вошел в кухню в одной неснятой туфле с открытым ртом и выпученными глазами. Левая щека его дергалась, а лицо побледнело. Он сел напротив жены и долго молча глядел ей в глаза, которых она и отвести не пожелала. Есть он не стал. Сел в зале, долго читал газету, потом ушел в другую комнату и лёг на диван лицом вниз, не раздеваясь. До утра они больше не виделись. В семь часов Алёша ушел на работу. Молча. Вечером не вернулся. И ночевал неизвестно где.
- Перебор, - сказала вслух сама себе Лариса, когда одна ложилась спать
.
- Да всё ты правильно сделала, мать! - погладила её по новой причёске Алтеева Люда. - Сегодня придёт как шелковый. Вот посмотришь. И подарит что-нибудь. Проверено же сто раз.
Но Сахнин не пришел ни сегодня, ни через неделю. Лариса в пятницу позвонила в редакцию, но не ему, а в приёмную.
- Сахнин у себя. Только что у редактора был, - доложила секретарша.
А тут и практика в парикмахерской кончилась. Ларисе стало грустно. С девчонками и тётками из парикмахерской было необычно, но интересно, даже полезно. Они очень много рассказывали такого про известных в Зарайске людях, что волос дыбом вскакивал. И Ларисе было даже неловко слегка, от того что она такая дура неотёсанная, живёт как слепая, глухая и немая. Ничего не знает о реальной, вовсе не возвышенной жизни, которой в сто раз больше, чем той, к которой она привыкла.
- Страшно же, - огорченно размышляла она. - Выкинь меня на волю вольную из «золотой клетки» - так заклюют, запинают и затопчут. Нет. Так не пойдет. Права Людка. Надо слиться с народом. Я же часть его. А живу как на волшебном, но никому не нужном маленьком островке в океане жизни.
Она взяла пачку прочитанных Алексеем газет и быстро нашла объявление о наборе на трёхмесячные курсы кройки и шитья. Сахнина дома не было уже месяц. У родителей, наверное, жил. Лариса много чему научилась за этот срок. Разбираться в любых выкройках. Точно кроить. Остальное время мастер курсов учила шить. Всё, от лёгкой детской одежды, до мужских костюмов и пальто. Способностей природных у неё оказалось в избытке.
Отец дал ей денег на хороший материал. Она купила, твид, бостон и кашемир для Алексея, ситец, сатин и шелк детям, а себе креп, вискозу и заграничный вельвет с тонким рубцом. Алтеева помогла. Она в отделе тканей универмага хорошо знала заведующую, постоянную свою клиентку.
На курсах шитья было не менее весело, чем в парикмахерской. Девчонки мыли кости всем подряд. Родителям, мужьям и женихам, местным знаменитостям и видным начальникам. Папу её почему-то не трогали. Фамилия та же, что и у Ларисы. Мало ли что. К девичьему простонародному наречию она привыкла ещё на первых курсах. А будущие швеи матерились непринуждённо как мужики, ставящие мат для более сочной связи слов в разговоре. Лариса тоже попробовала. Не сразу, но матюгаться научилась почти ласково и беззлобно.
Работать руками ей нравилось даже больше, чем головой. Да и работала ли она ей вообще раньше? Академию закончила без напряжения мозгов. Там надо было хорошо рисовать и писать маслом, но особо не думать. А слушать Бетховена с Моцартом - тоже напрягать ум не с чего. Книжки читать однозначно легче без раздумий над ними. Писатель сам всё продумал. Надо только запомнить нужное и не забыть. Нет, определённо, простая жизнь нравилась ей больше, чем эстетически и этически отшлифованная.
Сахнин вернулся домой когда она уже сдавала экзамены по кройке и шитью. Тот вечер он не вспоминал, да и вообще говорил мало. Поужинали. Легли спать около полуночи. Алексей лёг на бок лицом к стене и лежал неподвижно пока не уснул.
- Хм, - сказала Лариса. - Ну, ну, мать твою. Кобенься и дальше раз уж получается.
Но в эту мрачную ночь над ними, разрозненными и обиженными, наконец пролетел заблудившийся, наверное, среди миллионов свеженьких влюблённых Амур, ангел любви, с хорошо настроенным луком и полным колчаном стрел, заряженных любовью. Он просочился сквозь стену, завис стрекозой над лежащими спиной к спине телами двух его старых знакомых - Алексея и Ларисы. Завис он и разглядел с высоты, что вянет их любовь и пропадает как аленький цветок, на который кто-то из них по глупости наступил ногой. Ну, опечалился, конечно, Амур по поводу случайного брака в своей работе, достал пару стрел и вонзил их в сердца спящих. Да улетел через потолок в других стрелять.
Вот в тот же момент открыл глаза и развернулся от стены Алёша, нежно обнял жену, и поцеловал её в тёплое, пахнущее чем-то родным, сладким и дурманящим, плечо. Она тоже повернулась и стала целовать его губы, волос, шею так страстно, будто это была самая первая и желанная их близость.