— Поразительно! Вы знаете, что это такое? Если не врут мои глаза, а они, я вам замечу, не врут, то эти камни из коллекции баварского короля Людвига Шестого.
— Знаем. Не мельтеши, отец, — сказал Лохов уверенно, хотя сам был поражен не меньше старика. — Ты цену называй. А их дай-ка сюда пока.
— Цену?! Я не знаю, кто вы и что при вас. Может, револьверы. Но я свободно могу закричать милицию. И я закричу!.. Идите! Пусть вам ОБХСС цену назовет. Я не видел их. И вас не встречал. Идите, молодые люди, гуляйте до поры.
— Отец! — взмолился Михаил. — Ну что ты раскипятился. Мы же заплатим тебе. Только скажи цену. — А Лохова спросил: — Может, и взаправду в ОБХСС?
— Ты что, спятил? — толкнул его Лохов. И к старику: — Они же не краденые, папаша. Ну кто понесет ворованное в государственное торговое предприятие? Нас только оценить попросили.
— Кто вас попросил?
— Хороший человек, приличный. Хозяин их, иностранец. Ему самому неудобно.
Старик подозрительно посмотрел на них, вздохнул, покачал головой.
— Хорошо. Но их надо взвесить, измерить, наконец, заглянуть в каталог. Они же подробно описаны в Берлинском каталоге одна тысяча восемьсот тридцать шестого года. У каждого алмаза своя биография, часто кровавая. Ходили слухи, король тайком от английской принцессы Изольды подарил их своей фаворитке.
— В цвет! — воскликнул Лохов. — Точно, батя! — и восхищенно посмотрел на Михаила.
Снизу заорал парень:
— Скоро вы там?!
— Кто это? — насторожился оценщик.
— Там внизу хозяин дожидается, внук этой фаворитки, — тихонько сказал Лохов.
— Он же из Западной Германии. Почему орет по-нашему? — не успокаивался старичок эксперт.
— Это не он кричал. Это его переводчик, гид, — пояснил Михаил.
— А-а, тогда передайте этому незаконнорожденному внуку, что его товар стоит сорок тысяч.
— Что?! — захрипел Миша.
— Новыми?! — одновременно прошептал Лохов.
— Керенками... Вы, я вижу, впервые имеете дело с бриллиантами. Я пошел есть мой обед. Но учтите, у нас ему дадут меньше, тысяч десять. Таковы расценки.
— Погодите, товарищ эксперт... А вы, то есть лично для себя не купите их? Ну, скажем, за тридцать? — вкрадчиво спросил Миша.
— А зачем? На глаза положить, когда меня в гроб уложат? — спросил старик.
— Зачем же на глаза, папаша, — возразил Лохов, — найдутся любители, купят и по цене. А разница — десять тысяч — кармашек не оттянет.
— Это запрещено, — старичок сделал гримаску.
— А разница? — сказал Михаил. — Ее не только на гроб, на памятник из мрамора хватит. А?
— Да и где взять такие деньги? — эксперт отступал.
— Найдешь, отец, найдешь, — сказал твердо Миша.
Старичок поглядел в пыльное окно, пожевал губками, похожими на нежареные котлетки, сказал вяло:
— За двадцать... Риск, риск.
— По рукам, — сказал быстро Миша, боясь, что старик или передумает, или еще понизит цену.
— И условие, — будто не слышал согласия Михаила старичок. — Я вашего незаконнорожденного принца в глаза не увижу.
— Жди нас, дед, — сказал Миша. — Мы скоро.
Старик нырнул в приоткрытую дверь.
— Откуда у него такие деньги? — спросил Лохов задумчиво, спускаясь вниз.
— Это не нашего ума... В сейфе. Им же дают на покупку... Которые бутылки из-под родимой принимают от пьющего населения, тем одну сумму выдают, соответственную стеклу. А в скупках, где золото, серебро да такие стеклышки покупают, по товару и наличные. Понимать надо, — объяснил Михаил и спросил вдруг: — Ты лучше скажи, как нам-то быть, Степан?
— Что как?
— Что?.. Все двадцать капиталисту? Кумекай.
— А не совестно... — понял Лохов. Он и сам успел задуматься, да ждал намека, предложения. — Впрочем, ему больше десяти все равно не дадут.
— Именно. А ты — совестно. Небось он и сам эксплуататор, и король его из крепостных кровь сосал. На эти бриллианты слезки, говорит, лила. Да я лучше их ногой раздавлю! Так и говори, дают десять и баста!
— Может, восемь?
— Молодец! — хлопнул его по плечу Михаил. — Нельзя, браток. Откажется. И проверить может.
«Вот она, честность! О хапугах, спекулянтах распространялся. Все одним миром мазаны, — думал Лохов. — Не зря у меня сомнение мелькнуло. Зато с такими дела и обделывать». И стало ему от этого открытия как-то уютно и спокойно.
— Ладно, — согласился. — Порешили на десяти.
И быстро сбежали вниз.
— Он уж волноваться начал, — шепнул парень. — С ума сошли.
— В десять тысяч оценили! — оповестил Лохов владельца бриллиантов, разыгрывая восхищение. И вернул драгоценности.