Лежали учебники в папке. Выпита дымная чашка кофе с молоком. Они спорили с мамой, надевать ли под пальто теплую кофту. Наташе так хотелось почувствовать первый холодок ранней осени. Зябкий, но бодрый.
Раздался звонок у двери. Резкий, длинный, требовательный.
Наташа хотела встать и открыть, но ее опередила мать. Как резко изменилось лицо матери в это мгновение. Оно осталось в памяти и часто потом всплывало, будто проявляли фотографию, темное, перекошенное непонятным испугом.
— Я сама, — сказала мать нервно, — побудь в комнате. Не выходи. Я сама.
Кого боялась мама?
Звонок повторился еще. Настойчивей. Наташа осталась в комнате. Но дверь не открыли. Не слышалось голосов. Тишина.
Раздался третий звонок. Она не выдержала, вышла в коридор. Матери не было. Где же она? Наташа прошла на кухню, открыла чулан, заглянула в ванную, в туалет. А в это время звонили беспрерывно. Стали стучать. Видимо, были уверены, что в квартире есть люди.
Навесив цепочку, Наташа приоткрыла дверь. Много лиц. Она разглядела дворника, соседку с третьего этажа. Погоны милиции.
— Сейчас открою, — сказала, ничего не понимая.
Мужчина, который стоял ближе, в штатском, вошел первым и пояснил:
— Мы из милиции. — И спросил: — Вы одна?
— Нет, с мамой. — А сама гадала: «Где же она? Где?»
— Почему не открывали? — строго спросил он и, не дожидаясь ответа, прошел в комнату.
— Нет ее, — сказал он, вернувшись.
Они быстро осмотрели остальные помещения.
— Где мать? — спросил работник милиции.
Но в ответ лишь — растерянность.
— Это ее? — он указал на вешалку, где висело пальто.
— Да, мама ходит в этом... на работу, — удивление Наташи было искренним. — Здесь висело и новое, но его нет.
— В доме есть черный ход, — подсказал дворник.
— Что же вы молчали?! Покажите!
Наташа провела их на кухню и указала дверь на черный ход. Дверь оказалась не заперта. И обычно прикрывавшие ее куль с картошкой и ведро с тряпками были отодвинуты.
Милиционер, это был участковый, побежал вниз по лестнице. В штатском — инспектор ОБХСС — открыл окно и выглянул во двор. Обернувшись, сказал спокойно, будто ожидал того, что случилось:
— Сбежала.
И с досады поморщился.
— Как — сбежала?! — воскликнула Наташа. — Зачем?
Он еще раз провел кисточкой по щеке, оттянул толстыми пальцами кожу и, снимая пену с остатками волос, восхитился: «Прекрасные лезвия!»
Все было прекрасно. И «уилкинсоны» из валютного магазина, которые не брили, а ласкали, оставляя лицо гладким, как у младенца. И ванная. В никеле, голубом кафеле, с розовым ложем. Особенно теплая после балкона, где он только что делал зарядку. И прихожая, увешанная чучелами птиц и мордами зайцев — охотничьими трофеями. И желто-лиловая гостиная, она же спальня, столовая и кабинет, в собственного изготовления фотоснимках голых девиц, сувенирах и прочих безделушках. Вся его уютная однокомнатная кооперативная. И у подъезда «Москвич» цвета хлебной плесени.
И день. С ранним морозцем. Бирюзовый и ясный, как перспективы.
Лилась вода, и он не услышал, как вошла она. Открыла замок своим ключом. Символом ее равноправия здесь. И опустилась на стул в прихожей. Выйдя из ванной, он опешил:
— Надя?
— Я... Толя.
Когда-то, в первые дни их близости, случалось, она прибегала к нему и рано поутру. Не сюда. А в его бывшую комнатушку при кухне. Где ютился между любопытными соседками. Эти, как он называл, «заскоки» были приятной необходимостью. Но сейчас?
— Что?! — испуганно спросил он. И с нарастающим страхом ждал ответа, о котором уже догадывался.
— За мной пришли...
— Но зачем сюда?!
— Что сюда? — не поняла она.
— Зачем ты заявилась сюда?
Она не была ослеплена любовником до предела. Покопавшись в его душе, могла ждать и такого вопроса. И все же удар оказался неожиданным. Первый удар.
— А куда же мне идти, Толя? К кому?
Он думал в поглощавшей его панике: «Господи, не привела ли за собой хвост? Накроют у меня — все пропало».
Он ринулся через комнату на балкон, заглянул вниз. И стремительно назад, к двери. Приоткрыл осторожно, выглянул на площадку. Тихо. На цыпочках — к пролету. Никого. Вернулся в квартиру. Передохнув, спросил:
— А ты уверена, что за тобой не следили?
Надежда пожала плечами.
— Ну и что дальше? — спросил Анатолий.
— Нужны деньги... Вернуть и погасить... Вот и все.
Теперь он пожал плечами. Недоуменно. Хотя прекрасно понимал, что надо погашать.
— У меня денег нет.
— Я это знала... У тебя их никогда нет...