А в глаза лезли яблоки. И он сказал:
— Между прочим, это отличный сорт. Его можно долго хранить.
— Ой! — воскликнула Наташа. — Возьмите, пожалуйста. Угощайтесь.
Он далеко не от всякого принял бы угощение, даже такое скромное. Но ей отказать не мог.
— Спасибо.
Следователь взял яблоко. Подержал его перед глазами. Смотрел, как коллекционер на неожиданную находку. Положил в карман и сказал:
— Я съем потом. Разрешаешь?
— Конечно... И вы, пожалуйста, берите, — Наташа подхватила вазу и встала перед понятыми. — Съешьте, они мытые.
Понятые тоже взяли по яблоку.
— Так мы все съедим, — пошутил дружинник.
— У меня их вон сколько, — и она откинула занавеску с окна. Яблоки покрывали весь подоконник.
— Где же ты купила такие? — спросил дружинник, хрустя яблоком.
— А я не покупала. Мне их принесла бабушка.
«Больше здесь делать нечего. Всё», — решил следователь и спросил Наташу:
— Тебе ведь нужна справка? Для школы?
— Да.
Она уже не стыдилась справок. И остального, чем касалось ее следствие по делу матери. Тогда, сорвав своим плачем урок, она все рассказала Маргарите Александровне. А Маргарита Александровна была из тех учителей, которым можно рассказать все. В сердце этой высокой, симпатичной женщины с пепельно-русой прической и светлыми глазами всегда было место для тайн учеников. Их горести и радости хранились надежно.
Инспектор, учительница и бабушка словно сговорились и замкнули вокруг девочки кольцо защиты.
Следователь вырвал листок из блокнота и написал: «Отсутствовала по уважительной причине». Подписался, указав должность. Потом встал и обратился к понятым:
— Пошли, товарищи.
Понятым не пришлось разъяснять правильность избранного им решения. Они поняли и так.
— До свидания, Наташа.
Следователь держал в руке золотисто-зеленое яблоко.
В своем городе он никогда не встречал таких. И сейчас они с инспектором проверили все торги и рынки. И конечно, слышали в ответ: не завозили, не продавались, не знаем даже такого сорта.
Проще было пойти к Наташиной бабушке, выяснить, убедиться. Но отправились на почту.
— Вот и верь людям, — ворчал инспектор по дороге. — Если бабка получила посылку от невестки, почему же тогда не сообщила? Ведь обещала в случае чего...
Следователю трудно было ответить на этот вопрос. У него тоже сложилось неплохое мнение о старой женщине. Правдивая. Нетерпимая ко лжи. И казалось, не только на словах осуждала невестку. Хотя и не лила на нее грязи, не злорадствовала. Она удивилась тому, что случилось. Но жалеть невестку не стала.
...Расписка на получение посылки нашлась скоро. Но отправитель и получатель был один и тот же. Бабушка. Словно она сама себе послала яблоки.
— А разве можно так оформить? — спросил следователь работницу почты.
— А почему же нет? Инструкцией не возбраняется.
— Хорошо. Но откуда все же пришла посылка?
— Взгляните на штамп...
Предположение следователя подтвердилось. Да, штамп города, где он однажды побывал, города, который славился этими яблоками.
— Наверно, старуха увидела, что адрес ничего нам не скажет, вот и не сообщила, — сказал инспектор. — И девочке не сказала.
Следователь улыбнулся. Он понимал товарища.
— Чтобы не травмировать, не волновать. А яблоки отдала, — сказал он. — Думаю, сама не попробовала. Побрезговала.
Они не пошли к бабушке, не пошли и к внучке. Они эту квитанцию с распиской передали эксперту-почерковеду. И он подтвердил, что квитанция написана рукой той, которая скрывалась.
...А она все ходила и ходила на главный почтамт того самого города. К окошку «До востребования». Ходила и спрашивала, нет ли ей письма, телеграммы, любой весточки. И каждый раз получала отрицательный ответ.
Там ее и задержали.
В тех местах, где они растут, их называют «лимонка». Скорее за цвет, чем за вкус. А формой они напоминают репу. Маленькую и крепкую. Но зубы о них не сломаешь. Хотя трещат и разламываются, как колотый сахар. Есть в них и нежность. А сочные, так и брызжут. Сколько ни перебирай — ни пятнышка, ни червоточинки. И очень долго хранятся. Месяцами. Говорят, их на зиму, как картошку, засыпают в землю. И так они держатся до весны.
Их было трое
Тем, кто подходил и видел только спины и затылки людей, охвативших плотным кольцом что-то очень ярко освещенное, контрастное, могло показаться, что ведут киносъемку с натуры. Голубели стены домов, резко ломались со светлого на черный углы и выступы, поблескивали стекла, длинными извилистыми трещинами разбегались ветви деревьев.