— Это рыцарские правила.
— Пуля в тебя, а ты в небо? Гуманизм. Оттого и погиб ваш милиционер, что не упредил, а упредил бы — меня бы сейчас в морге держали, а не здесь...
Я не перебивал его. Когда расследуешь убийство, самое важное — установить подлинный мотив. Не до брезгливости, в чем бы ни приходилось копаться. Признаться, вначале я подумал, что передо мной маньяк и все сведется к невменяемости. Но ошибся.
— Вы ищете причину. Она в моем унижении. Да, да, в презрении ко мне. Вот и вы меня внутри презираете. Не скрывайте, не поверю.
— И в страхе...
Он не стал отрицать, не смог, хотя из его нутра так и рвался истеричный крик: «Я же стрелял! Ведь стрелял же я!» Слишком наглядно его колотило, чтобы отрицать постыдное чувство страха, которое стало владеть им сразу же, как украл наган, хотя и казался себе эдаким ковбоем или шерифом из вестерна, гордым и смелым (при оружии), и которое прорвалось выстрелом в милиционера, а после скрутило совсем и сейчас не отпускает.
— Я был сыт этим по горло. Вам смешно...
Мне не было смешно. Мне уже казалось, что между нами не зеленый, как футбольное поле, твердый стол, а болото. Сейчас он поведет меня по этому болоту за собой. Так однажды в войну вел нас, разведчиков, проводник, ненадежный человек. Но он один знал дорогу. И так же дорожил жизнью, чтобы завести не туда.
— Что ж тут смешного, — сказал я и, проверяя его искренность, задал второстепенный вопрос: — Где ночевали все это время?
— Не дома... В разных местах.
Нет, не уцепился за вопрос. Он позже расскажет, где ночевал, с кем встречался, на все вопросы ответит. Сейчас его волновало другое...
Он дорвался до благодарного слушателя, единственного, кому была нужна его откровенность, хотя понимал, что в первую очередь ее используют для обвинения и суда. Но ведь что-то должны учесть, хоть малую частичку, хоть крупицу. И тогда они же и защитят от смертного приговора. Может, от этой малой крупицы его истины, пускай извращенной, жалкой, не признаваемой никем, все же покачнется чаша весов. И они, судьи, сами дрогнут и сжалятся... «Эх, зачем только милиционер встал на дороге?.. А если б не встал?.. А если не сжалятся?.. Все равно пусть слушает, пусть знает все...»
И он выговаривался.
— Ну и в кого же вы собирались стрелять, если не в милиционера, в которого все же стреляли?
— Я просто шел. Шел, не уступая дороги, не сворачивая. Я заходил в кафе, рестораны, — он заговорил свободно и не без вызова, — и плохо бы пришлось тому, кто бы посмел задеть, оскорбить...
— И смогли бы?
— Я был готов к этому, — ответил он с оттенком самолюбования.
— Но не пришлось?.. Струсили?
— Не струсил я! Извините за откровенность, но если до конца, я жалею, что не пришлось. Да, да, тогда бы не было милиционера... Это чуть не случилось в «Праге», в ресторане, позавчера. Там гуляли свадьбу... — И, заметно оживляясь, он стал рассказывать о том, что было в ресторане.
...Мы шли по болоту гуськом. Шли тяжело, если вообще словом «шли» можно назвать наше передвижение. То и дело проваливались по пояс в вонючую жижу, с трудом вытаскивая ноги...
— Представляете, невеста — вся в белом, сияла чистотой, прямо светилась вся, как свеча в церкви. Приглашу-ка ее потанцевать. Знал, что откажется, смутится, а я потащу, силой потащу, расстрою веселье, скандал учиню, чтоб жених попер на меня, дружки его закадычные, смелые оттого, что много, а я один... Тут-то и вмажу кому-нибудь для начала, хотя бы жениху, но не сразу, а потом уж, когда кинутся все, гурьбой, выну наган... Что тогда, а? И первому, кто осмелится, ведь найдется же такой, не все же трусы... В общем, сам нарывался. Встал и пошел к ней. Спокойно. Видели небось, как в американских картинах, а я решил попробовать в жизни. Они и подумать не успели, что к невесте иду на танец приглашать, как кто-то положил мне на плечо руку, остановил. «На минуточку», — сказал. Я обернулся, увидел сзади себя незнакомого мужчину невысокого роста. Бородка серпиком, губы красные, мокрые. И чему-то улыбался. Я спросил, что надо. И полез в карман за наганом. Ему бы в морду пальнуть тогда. Молодой, а пузатый, противный, смеется. Он взял меня за руку, довольно крепко, посадил за свой столик. «Выпей и успокойся, — сказал. — И не лезь не в свое дело». Я уж подумал, не влип ли я, не из ваших ли он, может, следил...
«Кто же это мог быть?» — подумал я. Мы начали поиск только после происшествия. Руководители предприятия, где преступник работал охранником, даже не удосужились сообщить в милицию, что их человек сбежал с оружием и не появляется уже третьи сутки.