— Не знаю, кому он попадал в руки, в чьих руках вы его видели. В моих руках он не был, и я не хозяин ему.
Григорьеву не понравилась выжидающая пауза следователя. Он нахмурился, хмыкнул и вдруг резко сказал:
— У кого вы видели его?! У меня? У моей жены? У кого?!
«Обычно так возмущаются люди, убежденные, что они не виноваты, — подумал следователь, — или очень наглые».
— Успокойтесь, Григорьев. Но если я вам скажу, в чьих руках побывало оружие, найденное в сарае вашей семьи, то есть в вашем сарае, то ваше волнение заметно усилится. Да-да. Или вы сами знаете, кто пользовался этим пистолетом?.. Не знаете... Могу сказать, не секрет. Впрочем, достаточно того, что в руках вашего сына он был. Это видели свидетели. И не случайно пришли с обыском к нему, именно к нему. Ясно?
— Ничего мне не ясно. Был, так был.
— Был.
— В чем же дело? Раз у него видели пистолет, так с него и спрашивайте, — спокойно, с усмешечкой предложил Григорьев.
— Спросим и с него. Но вы отец.
— Ну и что ж, что отец, — опять раздражаясь, сказал Григорьев, — до каких пор все будет — отец да отец. Может, он завтра убьет, зарежет кого, так что же, я за него в тюрьму должен идти? Я за него не ответчик... Интересное дело. Да мало он с кем водился и водится, голубей гонял, шатались всякие. Может, пистолет приятели спрятали, а ему не сказали. И такое бывает...
Он помолчал немного и добавил:
— И все же видели у него, не у меня.
— Вы в этом уверены? — спросил следователь.
— В чем?
— В том, что у вас не видели.
— Что значит — уверен? — Григорьев метнул взглядом. — Не ловите меня.
— Сколько лет вашему сыну? — спросил следователь.
— Восемнадцать уже.
— Работает, учится?
— Работает. Кормилец, — усмехнулся Григорьев.
— Взрослый человек, — сказал следователь.
— Немаленький, — сказал Григорьев.
— Дети всегда кажутся малыми, сколько бы им ни было, — заметил следователь, хотя у него был маленький сын.
— Не знаю. У кого как... Разрешите закурить.
— Закуривайте.
Следователь писал, а Григорьев, выпуская дым сквозь сжатые зубы, молча смотрел в окно, смотрел рассеянно, безучастно. Потом, будто вспомнил, зачем он здесь, тяжело вздохнул и стал разглаживать ладонью резкие и частые морщины на лбу и щеках.
— Вы кем сейчас работаете? — спросил следователь.
— Экспедитором на мясокомбинате, — ответил Григорьев и после паузы добавил: — Паршивец, на весь дом ославил.
— А у вас самого раньше никогда пистолета не было? — спросил следователь.
— У меня?.. — Григорьев пожал плечами. — Пистолета нет, не было. Был наган. После фронта, как демобилизовался, я инкассатором работал, имел наган. Но дома не держал. Разве можно при таком парне?
— Я не про наган, а про пистолет спрашиваю. Вы же служили в армии, должны различать оружие. Кстати, кем вы были в армии, какое звание имели?
— Младший лейтенант. Последняя должность — командир взвода... Но пистолета не имел, наган был. Люблю за точность боя.
— «Вальтер» тоже неплохое оружие.
— Неплохое. Слышал.
— Что же, за всю войну в руках не держали?
— Брезговал, — ответил Григорьев. Но в ответе его следователь уловил нарочитость.
— Значит, изъятый пистолет принадлежал не вам, а вашему сыну?
— Не знаю. Это вы выясняйте, это вас интересует.
— А вас?
Григорьев пожал плечами.
— У вас есть еще дети? — спросил следователь.
— Слава богу, один.
Он внимательно прочитал протокол допроса, подписал всюду, где полагалось, и спросил:
— Я могу быть свободным?
— Да. Идите, — сказал следователь.
Ничего больше не спросил у следователя Григорьев-отец. И ушел, не попрощавшись.
Григорьев Юрий переступал порог милиции второй раз.
Два года назад ему вручали паспорт. В торжественной обстановке, в большом, украшенном лозунгами, плакатами и цветами зале клуба начальник отделения произнес речь, пожелал ребятам и девчатам быть достойными гражданами СССР. Юрий не ожидал, что выдача паспортов превратится в праздник. Потом состоялся концерт, после танцы под радиолу. Танцевали в основном девушки. Одна из них, он хорошо запомнил ее, небольшого роста, темноволосая, в зеленом платье, пригласила его. Он покраснел, смутился, сказал, что не умеет. Но девушка вытащила его из группы ребят, заставила пошевелить ногами под музыку. Когда она отпустила его, Юрий тут же скрылся за ребятами, но, прячась, тайно надеялся, что она увидит и снова пригласит. Девушка не увидела, а он все равно ушел домой, испытывая радостное чувство.