- Подожди, Марина, - прервал ее Виктор. - А я?.. Я ведь в областном городе живу, а вот ведь видишь...
- Ну что ты, - вскипятилась Марина. - Это хорошо, что на твою книгу обратил внимание Сталин, а то и ты сидел бы незамеченным... Разве может Сталин все книги, какие у нас в Союзе выпускаются, прочитать?.. Возьми вот, к примеру, Словского. У нас здесь он был посредственный писатель. Стоило ему переехать в Москву, как он уже стал греметь на всю страну... Или Куцерман. Здесь он бегал в начинающих мальчиках, а в Москве он сейчас бог... И таких примеров, к сожалению, много.
Виктор задумчиво слушал жену.
- Да, Марина, ты, пожалуй, права, - вздохнул он. - Что же делать, поедем в Москву. Пойду сейчас на телеграф, дам телеграмму Словскому...
XI
Каждый раз, когда Воробьев приходил к Мушкетовым заниматься с Лидой, он чувствовал смущение, боясь, что надоел им своим хождением. Вел себя сдержанно, больше все помалкивал. Но потом, видя, что вся семья Мушкетовых относится к нему всегда приветливо, дружелюбно и как будто даже каждый раз рада его приходу, он стал привыкать к ним, проникся уважением к профессору и его жене. Аристарх Федорович часто беседовал с ним, рассказывал о себе, расспрашивал и Воробьева о его прежней жизни.
Теперь Воробьев многое знал о Мушкетовых, да и они о нем знали немало. Знали, например, что когда-то служил у Константина адъютантом, встречался с ним в Париже и что Воробьев амнистирован Советской властью, работал на заводе и у него трагически умерла жена...
Воробьев понял, почему Надежда Васильевна страшно смутилась и покраснела в тот раз, когда профессор Мушкетов заговорил при нем о сувенире Шарля Льенара. Русский этот, конечно, был не кто иной, как Константин Ермаков, который, по всей вероятности, будучи в Москве, встречался со своей сестрой, и она встречу держала в большой тайне.
"Ну и бог с ней, - думал Воробьев. - Я-то ее тайну не буду открывать. Мне это совершенно не нужно".
* * *
Однажды в воскресный день Лида, занимаясь с Воробьевым, пожаловалась на головную боль.
- Может быть, на сегодня на этом и закончим? - спросил он.
- Пожалуй что давайте на этом и кончим, - согласилась она. - В следующий раз наверстаем... Голова разболелась.
- Тогда я пойду, - встал Воробьев.
- Я вас провожу... Посижу в скверике.
Они вышли вместе, прошли в маленький скверик, весь пронизанный солнечными лучами. У цветочных клумб шумно играли дети. Приглядывая за ними, мамаши и няни сидели на скамьях, вели неторопливые беседы.
Здесь был такой благословенный уголок, казалось, затерянный в этом шумном городе, куда едва уловимо проникал уличный грохот, звон и лязг трамвая, гудки автомобилей.
Цветы на клумбах благоухали терпко-сладкими запахами. Над ними золотыми шариками кружились бог знает откуда взявшиеся здесь пчелы, как хлопья снега, порхали в воздухе крупные белые бабочки.
Воробьев и Лида, отыскав свободную скамью, долго сидели молча. Они с интересом наблюдали за тем, как крупные пестрые бабочки сновали над яркими чашечками, источающими аромат цветов, сновали, припадая жалом то к одной, то к другой чашечке. И с какой радостью, казалось, каждый цветок отдавался такому нежному легкому прикосновению.
На мгновение бабочка замирала над душистым цветком, опьяняясь нектаром, а потом как бы с большой неохотой отрывалась от чашечки, стремительно трепеща крылышками, уносилась прочь...
Лида испытывала непонятное тревожное чувство. В своей короткой жизни девушка еще никого не любила. Бывали, конечно, случаи, когда ей нравились мальчики, с которыми она училась в средней школе, а затем в университете. Но увлечение ее было не долговременно, оно быстро проходило. А вот сейчас она не знала, что происходит с ней. Ей нравился Воробьев. Да так нравился, что думы о нем, как неотвязная тень, не оставляли ее ни на минуту.
"Что это такое? - спрашивала она сама себя. - Может быть, это и есть Любовь?.. Но разве я могу его полюбить? - взглядывала она на него. - Ведь он старше меня чуть ли не вдвое..."
Но она понимала, что такие доводы не убедительны.
Отец ее также значительно старше мачехи, и вот, однако, разница в возрасте не мешает им любить друг друга... Или вот великий немецкий ученый Роберт Кох в пятидесятилетнем возрасте полюбил двадцатилетнюю актрису и женился на ней. Нет, тут дело не в этом. Помеха в чем-то другом...
"Но в чем же?" - пыталась выяснить Лида причину, по которой она не могла любить Воробьева. Но причины такой не находилось.
"Да, видимо, я его полюбила, - уныло думала она. - Хорошо это или плохо?.."
И вдруг она похолодела от мысли, что вот она-то полюбила Воробьева, а он ее не любит.
"Ну, конечно, он меня не любит... Он даже и не смотрит на меня"...
Девушка вздохнула и поднялась.
- Вы, что же, уходите? - спросил Воробьев.
- Да, - грустно сказала она. - Пойду.
- А может быть, вы еще бы немного посидели со мной. Мне так приятно с вами быть.
- Да? - просияла Лида, глаза ее заблестели. - Вы серьезно говорите?..
- Что приятно с вами быть?.. Конечно, серьезно.
- Хорошо, - спокойно согласилась девушка. - Я посижу с вами еще немного... Но вы ведь молчите. Вам, наверно, со мной скучно?
- Что вы! - воскликнул он живо. - Разве мне с вами скучно? Конечно, нет... Я просто такой молчаливый человек... Давайте, Лида, говорить... О чем только?
- Расскажите мне что-нибудь о Париже. Я всегда с волнением думаю об этом городе. Как мне хочется побывать в нем!.. Я завидую всем, кто был в Париже. Наверно, прекрасный город, да?..
- Город красивый, - согласился Воробьев. - Ну, я вам сейчас расскажу о Лувре. Хотите?
- Хочу.
- В Париже есть площадь Карусель, около которой разбит огромный сад Тюильри и расположился дворец Лувр, - начал рассказывать Воробьев. - Много веков Лувр был резиденцией королей. В конце девятнадцатого века конвент постановил превратить Лувр с его сокровищами в национальный музей. С тех пор дворец этот стал хранилищем шедевров живописи и скульптуры. Он является одним из самых богатых музеев мира...
- Ванюша! - вдруг вскрикнула девушка высокому юноше лет двадцати двух с всклокоченной шапкой русых полос, проходившему мимо.
Юноша изумленно остановился и, узнав Лиду, улыбаясь, подбежал к ней.
- Лидочка! Здравствуй!.. А я только что от вас... Чемодан оставил.
- Ты что, только с поезда, что ли?
- Да.
- Что это ты, Ванюша, вздумал приехать в Москву среди лета?.. Недавно ведь ты уехал отсюда...
- Да приехал я домой на каникулы, а там, в станице, такое идет, ажно дым коромыслом стоит. Молодежь наша станицу задумала благоустраивать... Улицу главную камнем замостили, электричество провели, огромный Дворец культуры отстроили... Осталось раскрасить его. Ну и говорит мне председатель колхоза, Сазон Миронович: "Ты говорит, Иван, художник. Ну-ка, помоги нам раскрашивать Дом культуры... Посоветуй, что и как делать. Пойдем посмотрим, а ты на все составь смету"... Ну, посмотрели мы дворец, составил я список - каких материалов и красок надо достать, чтобы привести его в надлежащий вид... Подсчитали мы, во сколько все это обойдется... Дали мне денег и проводили меня в Москву за материалами... Вот и иду я сейчас закупать...
- А когда домой поедешь?
- Если сегодня управлюсь с покупками, то завтра уеду.
- Возьми меня с собой, Ванюша, - сказала Лида. - Мне так у вас понравилось, когда я к вам приезжала... У вас в нынешнем году так же хорошо, как и в прошлом?
- Очень хорошо, Лидочка! - воскликнул юноша. - Поедем!
- Ну что ты, Ванюша! - отмахнулась девушка. - Ведь я пошутила... Я не могу ехать, занята очень.
- Если вы, Лида, из-за меня, - сказал Воробьев, - то ради бога не стесняйте себя. Поезжайте, пожалуйста. Я пока позанимаюсь один, да и могу другого репетитора найти...
- О нет! - покачала головой девушка. - Я дала обязательство комсомолу подготовить вас к экзаменам так, чтобы ни в коем случае не провалились... Как же я могу ехать? Хотя, по правде сказать, поехать хочется... Там же так хорошо теперь.