— Он никуда не отплывает и он совсем близко. Ты можешь вступить на него хоть сейчас.
— Я снова перестаю понимать, — Дюран покачал головой. — Даже став праведницей, ты по-прежнему продолжаешь дразнить меня.
— Вовсе и не думаю! Это ты не хочешь перестать стандартно мыслить, дорогой.
— Меня никто не отбирал для вашего нового ковчега.
— А я? Разве я не могла это сделать?
— Значит, став праведницей, ты приобрела необыкновенные права и власть над людьми и событиями?
— Никаких необыкновенных прав и никакой власти, поверь. Все гораздо проще... Ну, попробуй отрешиться от пут формальной логики.
Дюран тяжело вздохнул:
— Боюсь — это выше моих сил...
— Однако ты здесь.
— Да... И ты знаешь, почему.
— А как же тогда с формальной логикой?
— Не знаю... Ты только что сказала: все гораздо проще... Для меня все было просто, пока я ехал сюда... Но теперь...
— Теперь тебе осталось только сделать окончательный выбор. Окончательный, Робэр... Перед каждым из нас рано или поздно возникает необходимость такого выбора.
— Кажется, начинаю понимать, — прошептал Дюран. — Все было предопределено заранее? Не так ли? Раньше это называли роком.
— Ну, не совсем, — Фиона закусила губы. — Выбор остается за тобой...
— Выбор — как уйти из жизни? Это немного... Значит, все вокруг, — он бросил взгляд по сторонам, — лишь фантом... И наша встреча — последнее воспоминание о минувшем...
Она не ответила. Он взглянул на нее. Ее глаза были полны слез.
— Ты плачешь, Фиона? Но почему?
— Ты ведь решил, Робэр.
— Нет. Еще нет... Понимаешь, казалось бы просто и в то же время... сложно... Эти люди, которые сопровождали меня. Их судьба на моей совести. А еще албанские дети — восемь тысяч албанских детей...
— Албанские дети?
— Да, там, за железной стеной. Я должен попытаться завтра помочь им...
Фиона медленно встала со своего табурета. Пальцами левой руки оперлась о клавиатуру. Пианино ответило долгим, стонущим аккордом.
— Пойдем, — сказала, вздохнув, Фиона, — наше время истекает. Ты хочешь помочь албанским детям... Я поняла... Следуй за мной. Попробую помочь тебе...
Они вышли во мрак коридора. Дюран снова ощутил запах сырости и тлена. Он включил свой фонарь. Фиона медленно двигалась шагах в трех впереди.
— Этот запах, почему? — спросил Дюран. — Откуда он?
— Сейчас поймешь.
— Мне кажется, он стал сильнее...
Она не ответила.
Они долго шли вдоль темного коридора. Мрак прорезал лишь тонкий луч маленького фонарика, закрепленного на ладони Дюрана.
— Осторожно, — сказала вдруг Фиона. — Сейчас будем спускаться. Держись за перила. На лестнице не хватает нескольких ступеней.
Дюран подумал, что не заметил этого, когда поднимался на второй этаж.
— Я оставил в холле свет, — начал он, — почему сейчас...
— Свети себе под ноги, — перебила Фиона. — Вот тут нет одной ступени. И дальше тоже...
Наконец они добрались до наружной двери. Она была распахнута настежь. В окружающем мраке дверной проем вырисовывался серым прямоугольником. Дюрану показалось, что теперь он стал шире.
Фиона вышла на каменное крыльцо и обернулась:
— Не отставай, Робэр.
Он выбрался наружу следом за ней; с облегчением вдохнул чистый ночной воздух. Дождя не было. Совсем низко над горизонтом в разрыве туч желтел узкий серп луны. Невдалеке слышался мерный рокот прибоя.
«А где же машина и все они?» — подумал Дюран. Площадка перед домом была пуста. Фиона медленно спустилась по ступеням. Отойдя немного от дома, остановилась и обернулась.
— Я не вижу машины, — крикнул Дюран.
Она призывно махнула рукой. Он направился к ней, спотыкаясь о камни, в беспорядке лежащие в густой траве.
— Смотри, — Фиона указала на дом, из которого они только что вышли.
Дюран обернулся. На месте дома теперь громоздились освещенные луной уродливые развалины. Черными провалами зияли выбитые окна и вход.
— Ты прав, — тихо сказала Фиона. — То было наше прошлое, а вот это — настоящее... — она вздохнула. — Время — его пришлось немного вернуть назад. Иначе всех вас уничтожили бы у последнего контрольного пункта.
— Но как же... — начал Дюран и умолк.
— Они, вероятно, догадываются, что на Оставленной земле происходит нечто, не предвиденное ими.
— Они? О ком ты говоришь?
— О тех, кто привел нынешнюю цивилизацию к краху. О тех, кто стоит над всеми вами. Вы лишь марионетки, Робэр. Вас давно лишили правдивой информации, вы совершенно беспомощны и потому обречены. Решившись, наконец, выполнить мое пожелание, ты обрекал на смерть себя и своих спутников.