— Значит, Къюсак?.. — Дюран вздрогнул.
— Нет-нет, он тоже ничего не знал и не будет знать.
— Когда вы... сдвинули время?
— Как только ты решил ехать.
— Но как ты узнала?
— Считай, что догадалась...
— Кто же ты, наконец?
— Я — Фиона.
— Нет...
— Тогда я воплощение твоих воспоминаний... Тебя это больше устраивает?
— Не знаю... Скажи, я по-прежнему не могу коснуться тебя?
Она отрицательно качнула головой.
— Ты просто не сможешь. Мы находимся... в разном времени.
— И его никак нельзя совместить?
— Это зависит не от меня, дорогой.
— В каком же времени нахожусь теперь я?
Она бросила взгляд на свои часы.
— У тебя сейчас начало того дня, когда ты окончательно решил ехать сюда. Кстати, и в Париже теперь то же время.
— Так значит?.. — он не закончил.
— Да, ты еще не прожил этот день. Он у тебя впереди.
— И все те... кто сопровождал меня?..
— Еще не знают, что им предстоит поездка с тобой.
— А твое время, Фиона? Какое оно? — голос его дрогнул.
— О, оно в прошлом. Помнишь тот день, когда мы расстались?.. Я по-прежнему там, дорогой. Мы были гораздо ближе друг к другу, когда ты вошел... Но и тогда точное совмещение оказалось невозможным.
— От кого это зависело?
— Один из парадоксов времени, — она усмехнулась, — хотя... Могли быть и иные причины.
— Значит, все это, — он обвел взглядом руины и заросшую травой площадку перед крыльцом, — и наша встреча, и ты сама — лишь фантомы, возникшие в моем воображении?.. И ничего этого нет и не было?
— Ну, не знаю... Впрочем, ты можешь думать так, если это принесет облегчение... Или вообрази, что ты видел все это во сне.
— А как же с выбором, о котором ты говорила?
— У тебя его уже не осталось. Ты обязан вернуться. Албанские дети... Может быть, это то главное, ради чего ты жил.
— Но как?
— О, это совсем просто. Тебе достаточно пожелать. — Она опустила голову. — Прощай, любимый! Завтра наступит другой день и, возможно, он будет лучше сегодняшнего...
Дюран заставил себя проснуться... Некоторое время лежал не шевелясь, пытаясь понять, что с ним происходит. Воспоминания накатывались волнами. Удивительный сон! И, кажется, повторился дважды... Что это — призыв, напоминание, предупреждение?.. Он бросил взгляд на часы, стоящие у изголовья. Два часа ночи... Он спал совсем недолго, и такой сон! О чем он думал вчера, засыпая? Ах да, албанские дети... Восемь тысяч албанских детей! Может быть, это то главное, ради чего он жил... Откуда эта фраза? Кто ее произнес? Надо бы обязательно вспомнить... Впрочем, у него есть время... Завтра будет другой день и, возможно, он будет хорошим...