Вспыхивали, переливаясь многоцветьем радуг, неоны вдоль Елисейских полей. Блестели мокрые от дождя тротуары, стекла витрин, встречные машины, зонты и прозрачные накидки прохожих. Зарево огней огромного города отражалось в низких тучах, источающих дождь, и казалось, что вокруг у горизонта пылают пожары. Вдоль Елисейских полей, забитых всевозможным транспортом, пришлось ехать очень медленно. Здесь, на поверхности, в отличие от скоростных подземных магистралей, преобладали автомашины с двигателями внутреннего сгорания, попадались даже «динозавры» конца прошлого века, работающие на бензине. Пользоваться ими в больших городах давно было запрещено, но в хаосе последних лет полиция почти не обращала внимания на эти мелкие «прегрешения», лишь изредка ограничиваясь штрафами, если «динозавры» слишком чадили. Приземистые, обтекаемые «элмобы», подобные машине Дюрана, значительно более дорогие, чем автомашины на газе и жидких горючих смесях, тут, наверху, встречались реже. Для них строились всё новые подземные скоростные трассы, где движение было более безопасным и быстрым, а воздух более чистым, чем на поверхности.
«Элмоб» едва продвигался в «джеме» Елисейских полей, и Дюран вдруг подумал, что он очутился на поверхности и видит сеющее дождем вечернее небо едва ли не впервые за несколько месяцев. Он попытался припомнить, когда последний раз вот так же ехал ночными улицами Парижа. Когда депутатов Европарламента пригласил на прием президент Франции? Нет, то было давно... В дни визита главы американской администрации? Тоже нет, тогда вообще не понадобилось выходить на поверхность. Город был охвачен студенческими волнениями, приемы и встречи происходили в подземном Париже.
Европарламент уже несколько лет заседает в подземной части своего здания; наземная перестраивается «применительно к новой экологической действительности». Отель европарламентариев, давно ставший их постоянным местом пребывания, тоже подземный. Так когда же? Наконец он вспомнил. Прием в русском посольстве!.. Это было полтора месяца назад. Прием состоялся в загородной резиденции посла. Подземные трассы туда еще не проложены, а хайвеи юго-восточного направления в ту ночь были перекрыты полицией. Пришлось долго ехать по мокрым от дождя набережным и улицам Парижа мимо Лувра, темной громады Собора на острове, мимо Сорбонны, через Иври-сюр-Сен и Витри, а потом через Орли мимо давно заброшенного аэропорта, к Савиньи-сюр-орж и лесу Сенар.
Прием у русских прошел на высочайшем по теперешним временам уровне, совершенно без синтетики. Натуральные вина, натуральная рыба и икра, крабы, колбасы, мясо кроликов, даже натуральный хлеб. Кажется, только масло у кого-то вызвало сомнение, но скорее всего потому, что во Франции уже стали забывать вкус натурального сливочного масла... Русские по-прежнему хлебосольны, даже и в нынешние трудные времена... У них там, конечно, свои проблемы, и все же им, по-видимому, легче, чем нам здесь. У них огромная территория, на которой можно маневрировать даже в условиях глобальной экологической катастрофы. Русский посол повторил тогда их старое предложение — принять часть переселенцев с юга и запада Европы при условии жесткого медицинского и экологического контроля. Европарламент так и не приступал еще к обсуждению того проекта. Конечно, Сибирь, которую они предлагают в качестве места переселения, — не европейские субтропики, но для албанцев, например, это могло бы быть выходом. Да и не только для албанцев... Дюран подумал о завтрашнем заседании: надо выступить и напомнить о предложении русских. Напомнить? Если он вернется и сможет принять участие в заседании. Сможет ли?.. Откровенно говоря, шансов на возвращение не так уж много.
Он обвел испытующим взглядом лица спутников. У всех у них шансов вернуться мало, и они, конечно, догадываются об этом. Но над ними не тяготеет долг, вынуждающий Дюрана ехать... В сущности, он должен был ехать один. Он подумал об этом и мысленно содрогнулся. Нет, один не решился бы... Да его и не выпустили бы одного не только на Оставленную землю, но и за пределы Большого Парижа. Значит, не стоит попусту забивать этим голову.
Невдалеке от площади Звезды поток машин ускорил движение. Сейчас они обогнут Триумфальную арку и свернут налево к дорожной петле, поднимающейся на хайвей северо-западного направления. Дюран подумал, что если обогнуть Триумфальную арку по кругу, то еще можно возвратиться обратно на подземную стоянку у Европарламента. Возвращение можно объяснить завтрашним выступлением о судьбе албанских детей. Ведь если он не вернется... «Довольно об этом, — мысленно приказал он самому себе. — Все решено, и сегодня я должен выполнить обещание...»