— А ну, брысь! Разошлась больно! Не маленькая!.. — Быстро, покачивая литым станом, она пошла к двери.
Наташа долго сидела совсем тихо, будто прислушивалась к себе. Затем подумала: надо, чтобы отец прокатил их на новом моторе. Они промчатся мимо «принца», и Наташа будет стоять на носу, вся в брызгах и ветре, и он, конечно, посмотрит на нее, а она помашет ему рукой. Наташа кинулась к отцу и в сенях столкнулась с Колькой. Он нес что-то, завернутое в газету, верно, опять грязные черепки.
— Покажи! — сказала она властно.
Колька бережно развернул газету.
— Фу, какая дрянь! — брезгливо сказала Наташа.
Колька снисходительно усмехнулся. Это задело Наташу.
— Отдай! — неожиданно для самой себя сказала она, протянув руку к свертку.
— Вот еще! — отстранился Колька.
— Ну, Коленька, отдай! — вкрадчиво заговорила она.
Ей вовсе не нужны были эти черепки, но ее злило, что Колька так с ними носится. Ей хотелось настоять на своем, почувствовать свою власть, пусть даже брату станет больно.
На Колькино счастье, в сени вошел отец с мотором в руках, и Наташа вмиг забыла о черепках. Конечно, отец сразу согласился. Он, правда, думал, что они поедут завтра, когда на реке начнется общее гулянье, но если Наташе так хочется…
— Ужасно хочется! Ты всех уж катал: и Кольку и Витьку, — одну меня…
— Ладно, — сказал он. — Коля, ты с нами?..
Наташа хотела поехать вдвоем с отцом, но она знала, что тут ничего не поделаешь. Все же, когда отец пригласил и Витьку, она не выдержала:
— Нечего ему ехать!..
— Что-о? — сурово произнес отец.
— Его же укачает…
— Смотри, чтоб тебя не укачало, — проворчал отец. — Ну как, Виктор, едешь?
Надо бы поехать, хоть назло Наташе, да жалко бросать машину, и Витька отрицательно мотнул головой.
— Смотри, может, надумаешь, тогда беги…
Они спустились к реке. Большая лодка отца была насвежо просмолена и покрашена в голубой цвет, а по борту шла красная полоса. Отец ловко и бережно навесил мотор, молочно-белый, гладкий, с красивой надписью «Чайка».
— Пап; а «Чайка» правда самый лучший мотор? — спросила Наташа.
— Да, — подтвердил отец. — Он и стоит хорошо: тысяча триста рублей.
— Ох! — изумилась Наташа, хотя отлично знала, сколько стоит мотор.
— Как в Москву ехал, думал «Скиф» купить, — продолжал отец. — А тут выбрасывают «Чайку». Что было делать? Восемь лошадиных сил машина!..
Дети слушают, затаив дыхание. Они наизусть знают эту нехитрую историю, но одно дело, когда отец рассказывал дома, другое дело — здесь, на реке, перед самым запуском замечательного мотора.
— Ну, думаю, где наша не пропадала! — На добром лице отца появляется испуганное выражение. — И бухнул в кассу все деньги: тысячу триста рублей.
Наташа хлопает в ладоши.
— Я ведь из зарплаты ни копейки не брал, — поясняет отец, хотя детям известно и это. — Два года копил мелкой работенкой… А как увели нашу пеструху, хотел я продать его, да мать не позволила. «Выкрутимся, — говорит, — а о моторе ты всю жизнь мечтал!»
— Молодец наша мать! — восхищенно говорит Колька.
— А ты, брат, думал! — с нежным светом в голубых глазах поддакивает отец.
— Что же мы не едем? — нетерпеливо спрашивает Наташа.
— Может, Виктор подойдет, — отвечает отец.
Он протирает тряпочкой мотор, прилаживает шнур, что-то подвинчивает.
— Ну, едем же! — просит Наташа.
— Неудобно будет, — повторяет отец, — вдруг Виктор подойдет…
— Да не пойдет он никуда от своей машины!..
— Коля, слышь, покличь-ка брата! — говорит отец.
— Витька-а! — кричит Коля, приложив ладонь трубкой ко рту. — Витька-а!..
— Видать, крепко занят, — решает отец и отталкивается веслом от берега.
Быстрое течение подхватило лодку и повлекло за собою. Но вот отец с силой дернул шнур, мотор взревел и тут же, опущенный в воду, умерил рев до натужливого урчания и погнал крутую пенную волну. На миг лодка стала недвижно, а затем, задрав нос, понеслась вперед против течения.
Наташа и не заметила, как остались позади тихие, пустынные берега и перед ними возник мост, усеянный рыболовами. Наташе казалось, что все с восхищением смотрят на них: отец так лихо и уверенно вел лодку, особенно на излучинах, где волна веером распахивалась от берега до берега. Но рыболовы провожали их недобрым взглядом: моторка распугивала рыбу. Стремительно приблизился мост, вобрал их под темный свод меж ослизлых деревянных быков, обдал холодом, запахом плесени и сразу выбросил на свет, солнце, тепло.