Индия подняла глаза: ноздри ее раздувались от неровного, судорожного дыхания.
— Ну как ты не понимаешь? Я должна придерживаться строгих моральных правил, у меня безупречная репутация, и в этом все дело. В глазах окружающих я должна быть путешественником и писателем, а не женщиной, забывшей обо всем и скитающейся по свету, заводя любовников в каждом порту.
На губах Джека появилась грустная улыбка.
— Вот уж не думал, что тебя так заботит мнение окружающих…
Индия сидела неподвижно, боясь пошевелиться.
— Ты говоришь все это только потому, что хочешь заняться со мной любовью.
— Хочу, да. Но к тому, что я сказал, это отношения не имеет. Джек повернулся и вошел в воду, спиной ощущая на себе ее взгляд. Он отошел от берега и нырнул на глубину, а когда вынырнул, нежная вода омывала его тело, согревая и успокаивая.
* * *
Джек не спал.
Сначала Индия думала, что он ушел из-за того, что произошло между ними на берегу; однако глядя на его темный одинокий силуэт на фоне лунной дорожки у кромки воды, наблюдая, как он стоит там, устремив взор в необозримые морские просторы, она начала догадываться, что, возможно, дело в чем-то еще. Может, Джек думает, что так ей легче будет заснуть? Только как же она заснет, зная, что он где-то рядом, совсем один, бодрствует в ночи? Как ей заснуть, если она все еще ощущает на коже его поцелуи и прикосновения, помнит его запах, такой возбуждающий и рождающий в ней непонятные желания, о существовании которых она раньше даже не подозревала?
Хорошо еще, что завтра их совместное путешествие закончится и она больше никогда его не увидит. «Когда-нибудь, — говорила она себе, — я забуду об этом странном, болезненном ощущении внутри, забуду о волшебстве его прикосновений, о пьянящем вихре его поцелуев. Забудется даже его улыбка, которая своим появлением согревает сердце». Индия повторяла это снова и снова, стараясь убедить себя, но чем больше она старалась, тем сильнее чувствовала нарастающую в ней болезненную горечь отчаяния, сладкую и щемящую одновременно.
Ей ничего не оставалось, как только ворочаться с боку на бок. Сон ускользал, несмотря на мягкую постель из листьев папоротника, которую соорудил для нее Джек. Она лежала без сна возле тлеющих угольков костра; тихая ночь, нежное теплое дыхание тропического бриза, ласкавшее ее обнаженную плоть, огонь, разгоняющий ночную пугающую темноту леса и зияющую пустоту моря, — ничего не помогало.
Блуждающие мысли Индии непрестанно возвращались к одному и тому же — к мужчине, неподвижно стоящему на берегу и упорно глядящему в пустоту океана. Она не сводила глаз с его напряженной спины и прямых плеч. Конечно, он оставил ее, чтобы не мешать, но это была лишь часть правды.
Индия села и обхватила руками колени. Внезапное прозрение пронзило ее. Она вспомнила о том, что он ей совсем недавно рассказывал — о девочке, живущей на далеком загадочном острове, и о прекрасной полинезийке, которую он так любил и потерял.
О его жене.
Она не испытала шока, узнав о том, что Джек взял себе в жены островитянку. Вовсе нет. Чувство, вызванное его рассказом, было более сильным и глубоким. Теперь, слушая тихий шум океана, Индия отчетливо осознала, что это не что иное, как зависть. Она ему завидовала, завидовала тому, что он испытал любовь, глубокое и сильное чувство; завидовала женщине, которую он когда-то любил с такой страстью, что не побоялся насмешек или порицания.
Индия никогда не считала себя импульсивной, и все же какая-то сила заставила ее подняться и пойти к нему. Она ни о чем не думала, просто шла, и все: ей необходимо было понять этого загадочного человека, такого удивительного, совсем не похожего на нее.
Глава 19
Джек стоял у кромки воды. Индия заметила, какой весь напрягся, едва завидев ее. В воздухе, теплом и пряном, чувствовался солоноватый привкус моря.
— Почему ты никогда не спишь? — спросила Индия, подойдя к нему почти вплотную.
В глазах Джека промелькнул легкий отблеск улыбки.
— Иногда сплю.
— Это из-за того, что случилось на Ракайа, да?
Джек не ответил, но по тому, как он сжал зубы, по тому, как вздулись мышцы у него на шее, Индия поняла, что не ошиблась.
— Расскажи мне, — попросила она. — Расскажи, как умерла твоя жена.
Джек отвернулся от нее, и его взгляд устремился к горизонту, туда, где волны неистово бились о рифы.
— Тебе не понравится мой рассказ.
— Все равно. Расскажи.
Обернувшись, он через плечо бросил на нее хмурый, пронизывающий насквозь взгляд.
— Хочешь послушать? Хочешь знать, как три моряка с «Леди Джулианы» жестоко насиловали несчастную островитянку, пока она не умерла?
Индия почувствовала приступ тошноты.
— Это была твоя жена?
— Нет. Другая деревенская девушка. Островитяне отнеслись к этому очень серьезно. Видишь ли, они считали, что остров безраздельно принадлежит им и они могут вершить правосудие над непрошеными гостями по своим законам.
— Они убили матросов?
— Да.
Если бы это случилось в Англии, наказание было бы не менее суровым, но Индия понимала, что капитан «Леди Джулианы» наверняка смотрел на это дело с другой точки зрения. В его представлении враждебные туземцы убили трех британских моряков.
— А капитан… — срывающимся голосом спросила она, уже жалея, что вызвала этого человека на откровенность. — Что сделал капитан?
В глазах Джека полыхнул страшный, смертельный огонь, потом взгляд стал снова холодным и жестким.
— Он выстроил тридцать человек в шеренгу и велел им открыть огонь по поселению. Они расстреливали мужчин, женщин, детей, всех без разбора. Спастись удалось не многим — тем, кто добежал до леса. Тиана не могла быстро бегать: через месяц должен был появиться на свет наш второй ребенок. — Джек судорожно вздохнул, затем быстро проговорил: — Она была на девятом месяце, а они просто пристрелили ее как бешеную собаку, так, как будто она никто. Впрочем, для них она и была «никто».
— Я не верю, — выдохнула Индия, но когда эти слова сорвались с ее губ, она уже знала, что все сказанное им — правда. Она просто не хотела в это верить.
Он посмотрел ей в лицо. Глаза их встретились.
— Почему ты не можешь в это поверить, а, Индия? Или в то, что тридцать лет назад в Индии британцы привязали к пушечным орудиям сипаев из числа повстанцев и выстрелы буквально разорвали их на куски? Почему ты не веришь в то, что богобоязненные пуритане, колонисты в Новой Англии, практиковали весьма любопытную забаву — они окружали деревни туземцев и сжигали местных жителей заживо. — Он шагнул к ней, глаза его горели страшным огнем. — Во что тогда ты веришь? Что мир делится на две части — просто и ясно, как добро и зло? Белые люди несут цивилизацию и добро, а остальные расы — варварство и зло?
Индия словно вросла в землю. Сердце ее билось так сильно и часто, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Да что ты знаешь обо мне? Я видела развалины когда-то великих городов в Центральной и Южной Америке — их уничтожили завоеватели-европейцы. Я видела арабские жилища с выложенными мозаикой полами; когда англичане носили вместо одежды шкуры убитых животных и приносили себе подобных в жертву богам, эти дома и тогда уже были старыми. — Индия сложила ладони вместе в умоляющем жесте. — Как ты не понимаешь? Одна из причин, по которой я стала писателем, как раз в этом и состоит. Я хочу разрушить удобные иллюзии, которыми люди окружили себя; хочу разрушить предубеждения и стереотипы; помочь тем, кто не может путешествовать и так, как я, понять другие народы, населяющие этот мир. Ты можешь обвинять меня в чем угодно, но только не в чувстве превосходства над другими культурами. — Казалось, даже воздух вибрировал от ее эмоций, вторя отдаленному грохоту волн и шуму прибоя у них под ногами.