Слова эти, сказанные мягко и невзначай, потрясли его. Постепенно он стал забрасывать книги и всё чаще окунался в жестокость окружающего мира: ездил в осаждённые города, туда, где шла война, на Кавказ с его варварством и неистовством, великолепно описанными Толстым. Она восхищалась его равнодушием к опасности во время этих поездок, и ей не приходило в голову, что причина такого спокойствия - она сама: случись что-нибудь с ним, она бы выполнила все, что он завещал, и заботилась бы о детях. Он слепо верил, что уйдёт со сцены первым, и случившееся застало его врасплох. Будущее, продуманное до мелочей, рухнуло, и он стал уязвим. Теперь он вёл себя совсем иначе - им овладел необъяснимый страх, с которым он не мог совладать: он боялся поездок, боялся упасть на улице, быстро подниматься по лестнице, самым глупым образом попасть под машину. Этот удар камня на камне не оставит от его мистических настроений. Она уже перешла черту, и он - сначала недоверчиво, а потом с болью - убедился в непереносимой правде: её больше не было. Он уже не блуждал в будущем - теперь он вспоминал прошедшее; сны его превратились в кошмары, внутренний мир сжался. исполнился горечи.
***
Была ли его жизнь смешением ошибок и правильных решений? Или правильные решения принимались лишь изредка, в промежутках между ошибками? Вспоминая их общее прошлое, он чувствовал вполне понятную растерянность: время шло, и чем дальше, тем сильнее всё расплывалось. Её записные книжки и блокноты, торопливые, неразборчивые пометки, которые он с трудом разбирал, не помогали ему восстановить события. Подлинным богом было забвение, с всесилием которого ничего не мог поделать всемогущий Создатель, не говоря уже о его недолговечных порождениях.
Их судьба - её, его и всех обитателей платоновской Пещеры - напоминала ему участь репья, образ которого преследовал Толстого. Непокорный, упрямый репей и он пытался найти в горах Кавказа, когда ехал в Шатой на дребезжащей машине по разбитой проселочной дороге. Если напрячь зрение, то внизу, под горою, можно было разглядеть БМП и танки, подбитые и сгоревшие во время боя: они попали тут в засаду, как и царские войска полтора века назад, - снова, в который раз, он убедился, что История повторяется с бессмысленной и тупой жестокостью. В Аргунской долине всё цвело. Солдаты остановили их и начали клянчить сигареты, и тогда через переводчика он попросил показать ему репей. Солдаты не смогли, и потом он повторял эту просьбу на всех блокпостах, попадавшихся им по дороге, но ничего не добился. Дорога шла через лежавшее в руинах село, разрушенное совсем недавно. Это пепелище подтверждало его убеждённость: он принадлежал к самому злобному и опасному виду во Вселенной. Раздавленный репей с его увядшими цветами вырастал до символа: репей переехала та же бездушная повозка, что косила одну за другой человеческие жизни.
***
Прошлое превратилось в цепочку блеклых, застывших образов, как будто их показывали на экране через диапроектор. И отступая всё дальше и дальше во времени, они расплывались, теряли чёткость, делались неузнаваемыми, и тут он был бессилен. Кто это? Всеобщий баловень, ребёнок, которого до войны всегда привозили на лето в семейное поместье, или мальчик, вдруг оставшийся без материнского тепла? Подросток, зачитывавшийся найденными в домашней библиотеке книгами по истории и географии, или воспитанник школы, где отцы-иезуиты забивали ему голову чуждыми и бесполезными идеями? А это? Юноша, притворявшийся верующим и лицемерно причащавшийся, или человек, втайне одолеваемый бесконечными сомнениями? Скептический студент, тянущийся к искусству, или человек, который стыдится своих тайных желаний?