– Ох, где ж мне это было знать, бабушка!
– Ну, ничего, внученька. Ты обо мне не жалей. Я свое отжила, умереть даже рада.
– Что ты говоришь, бабушка!
– То, что нужно, то и говорю. Ты не обо мне думай, о Косте. Он мужик сильный, жестокий, лукавый. Настоящий магистр. Такие, порой, для женщины самыми лучшими оказываются.
Ирина не могла понять, то ли бабушка хвалит Константина Евгеньевича на такой странный лад, то ли осуждает. Впрочем, вопрос она может задать все равно:
– Бабушка, правда, что если я получу силу, мы с Костей должны будем оставаться вместе… Навсегда?
Антонина Ильинична тут же все поняла, конечно же. Девушка уже влюблена в магистра, хочет она того или нет. Что же, тем лучше, Ира сразу же получит то, чего желает всем сердцем.
– Все правда, внученька, кроме одной мелочи.
– Какой мелочи?
– Ты сказала – «если». А «если» нужно было заменить на «когда». Протяни мне руку.
Ира слегка оробела, но руку протянула. Бабушка взяла ее ладонь двумя своими руками. Ух, словно гром грянул, а вместо молний искры из глаз посыпались. Видно, молния мимо не пролетела. Девушка осторожно повернула голову, осматриваясь. Да нет, на грозу не похоже. Да и откуда в доме – молния?
– Как ты себя чувствуешь?
– Ох, как лошадь копытом…
– Теперь ты – владелица силы. Судьба ордена «Багряной тьмы» в твоих руках и руках Константина.
– Бабушка… Неужели все так просто?
– Конечно. Ведь это же – только сила. Тебе нужно будет научиться ею пользоваться. Будешь читать книги, будешь учиться. Костя тебе поможет. Все книги в этом доме теперь твои, как и эта квартира. Я написала завещание. Вступишь в наследство, разберешься, что к чему.
Ирина испуганно сжалась:
– Бабушка, не надо так говорить…
– Надо, внученька. После того, как я умру, а де-факто уже сейчас, ты после Кости в ордене самая главная. Тебе придется соответствовать этому званию – не столько ради себя, сколько ради них. Пообещай мне, что будешь стараться…
– Буду, бабушка.
– Ну, так вот… Я умру этой ночью. Ты будешь пока жить не здесь. Костя знает, где найти жилье. Тебе пока не нужно видеть обряды, через которые я пройду перед смертью. Их совершат мои… Наши братья. А утром Костя сделает обряды, что может вершить лишь магистр. Моя душа станет свободна и сможет уйти… Туда, в высшие сферы… Ох, Ирочка, я бы с тобой с удовольствием поболтала подольше. Но я так слаба. Я так устала! Мне нужно поспать и подготовиться к смерти. Иди, дитя мое, живой ты меня больше не увидишь. Будь достойна своей силы, дитя.
Ирина едва нашла выход на ощупь из-за застилавших глаза слез. Только сейчас девушка осознала, каким незаурядным человеком была ее бабушка, и как много Ира потеряет с ее смертью. Ну, что же… Пусть будет так. Она теряет бабушку. А обретает… что? Власть? Власть Ирину еще мало интересовала, вкус к власти приходит со временем. Сейчас Ире хотелось не власти, а разделенной любви. Раз уж ей суждено не расставаться больше с этим мужчиной, пусть он ее полюбит.
Пока Ирина беседовала с бабушкой, Константин Евгеньевич завел разговор с черноглазой Анной. Ему нужно было прояснить ситуацию и узнать местные новости. Анна же, по своей относительной неопытности (и правда, с таким мужчиной она общалась впервые) приняла его внимание за признание ее женского обаяния. И Константин Евгеньевич не стал разубеждать ее в этом. Пока.
Если для Ирины передача силы оказалась ударом на физическом плане, то все остальные получили массу сильных ощущений на тонком плане. Тоже, как лошадь копытом лягнула. Но только – по мозгам. Анна вздрогнула и побледнела. Вот и свершилось то, что должно было, вопреки ее надежде, свершиться. Сила досталась этой чужой, незнакомой девушке, а Аня так и останется всего лишь ученицей Хранительницы Знания.
Это было несправедливо. Так несправедливо, что хотелось плакать, кричать, бросаться в бешенстве на людей. Анна столько лет училась всему, а силу получила внучка Хранительницы Знаний. По праву крови. И она станет Хранительницей Знаний. Впрочем… Рядом с Анной сидел магистр ордена «Багряной тьмы», Константин Евгеньевич Панфилов, и сочувственно улыбался. Может быть, если сделать так, чтобы магистр выбрал ее, а не эту бледную задаваку… Тогда все будет в порядке. А внученька останется с силой… И с носом.
Константин Евгеньевич смотрел на Анну и спрашивал себя: «Неужели она совсем не умеет скрывать свои эмоции? У нее же все на лице написано!» То, что девушка решила вылезти наверх на своем женском обаянии, его не удивило. Для того, собственно, женщине и даны прелесть, красота и миллион уловок – опыт, накапливаемый тысячелетиями. В конце концов, не могла же эта милая киска знать, что магистр очарован и поражен в самое сердце другой девушкой. Которая нужна ему… Обязательно.