– Конечно, дорогая. До завтра у нас с тобой никаких дел нет. А вот завтра будет, и, может быть, много.
В словах Константина Евгеньевича был тонкий расчет: только чтобы напомнить Ирине, что у нее теперь начнется другая жизнь, и этой жизни придется соответствовать. Ирина же словно пропустила его слова мимо ушей, – улыбнулась, посмотрела на магистра взглядом, полным океанской синевы, улыбнулась:
– Спасибо, Костя.
Это было странное зрелище: девушка, плещущаяся в морской воде с упоением ребенка и говорящая о чем-то с волнами, или поющая (слов не разобрать, видно только, как двигаются губы). Ирина болтала с океаном и смеялась, а Константин Евгеньевич, по-прежнему исполненный элегантного изящества, прохаживался неподалеку и удивлялся тому, как внезапно океан завладел Ириным сердцем. Нужно будет съездить с ней на пляж. Только вот куда? На Шамору, где людно, золотистый песок, и купальщики танцуют в обнимку с ласковыми волнами прибоя, или на Емар, где каменные уступы полны несказанного очарования, а океан грозно набрасывается на прибрежные валуны?
Оба эти места по-своему хороши. Впрочем, можно не выбирать. Показать Ирине Шамору и Емар, и пусть она сама выбирает, где ей больше придется по вкусу. В этих размышлениях время для Константина Евгеньевича пролетело незаметно. Обоих пробудил от транса, навеянного океаном, закат. Солнце опускалось в воду, свою извечную колыбель. Мало есть в мире зрелищ величественнее, чем закат у океана.
Только теперь Ирина почувствовала, что вечерний воздух остыл и вызывает дрожь. Константин Евгеньевич поинтересовался ласково, с ноткой заботливости:
– Уж не замерзла ли ты?
Ирина кивнула:
– Есть немного. Пойдем домой, наверное?
– Пойдем.
Ирина уже поднялась на ноги, и стояла, неловко топчась. От долгого сидения на корточках ноги затекли. Наконец, девушка двинулась обратно, к набережной. И тут Ира замерла, словно вспомнив о чем-то важном, и помчалась обратно к воде, попросив своего спутника:
– Подожди, я сейчас.
Опустила руки в воду и достала из воды камень. Простую гальку, обточенную прибрежными волнами. Сжала свое сокровище в кулаке и помчалась к замершему в ожидании магистру. Тот лишь изумленно покачал головой:
– Какой ты еще ребенок, Ирка.
Ирина не смутилась, улыбнулась уверенно:
– Мы обменялись подарками. Монетку за камень.
– Океан не требует отдарков за то, что дает. – произнес Константин Евгеньевич наставительно. – Достаточно, что ты платишь ему искренней привязанностью.
Девушка, похоже, приняла его слова за непреложную истину:
– Да? Я буду.
Обратно Ирина шла притихшая, задумчивая. Впрочем, Константин Евгеньевич пожалел девушку, которая в своем легком платьице зябла и дрожала вся сильнее, поэтому обратно они возвращались обратно не пешком, как шли к набережной, а поехали на троллейбусе.
Дома Константин Евгеньевич и Ирина поужинали вместе с хозяином и разошлись по своим комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи. Укладываясь в постель, Ирина по старой, детской совсем, привычке прошептала: «На новом месте приснись жених невесте». Вы, вероятно, будете смеяться, но всю во всех Ириных снах этой ночи присутствовал Константин Евгеньевич Панфилов, ее новообретенная любовь.
5
Утро. Лучше бы это утро никогда не наступало. Думаете, легко девушке, всю ночь во сне проведшей с возлюбленным, утром видеть этого самого возлюбленного, во плоти, холодным, уверенным и совсем не любящим? Ира наблюдала за Константином Евгеньевичем с каким-то совершенно детским недоумением: «Как он мог так перемениться?» А просто… Просто девочка слегка перепутала жизнь и сон.
Конечно же, терзания Ирины не прошли мимо Константина Евгеньевича. Он все видел, и все отлично понимал. Но, все же, принял вид отстраненный и задумчивый. И, уж, конечно же, не заметил, когда Ирина, уходя к себе, чтобы переодеться, вышла обратно с заплаканными глазами. А, может, магистр тут вовсе и не при чем? Может, это Ирина о бабушке горюет?
Как бы то ни было, а они вернулись в дом Хранительницы Знания, чтобы совершить последний обряд. То есть обряд должен был совершать магистр. А Ирина просто посмотрит. Учиться сама будет потом, позже. Сначала нужно исполнить все формальности. Ну, да в этом Константин Евгеньевич поможет. Если, конечно, не передумает брать ее с собой. И зачем только бабушка взяла в ученицы эту шлюху?!
Верно, не только Ирина провела ночь в сладостных мечтаниях о магистре. Молодые братья и сестры встретили своего магистра и новую хранительницу Знаний почтительно, изображая должную меру скорби. Но только не Анна. Анне, казалось, скорбь была не ведома никогда. Она сияла вызывающей красотой и макияжем, который опытный в таких делах Константин Евгеньевич воспринимал не больше, не меньше, чем боевую раскраску.