Ирина сразу же поняла, что Константин Евгеньевич – человек, может, и благородный, но не добрый. Теперешний же рассказ его давал понять, насколько он опасен. А он был опасен. И, в то же время, этот мужчина был обаятелен, его обаяние все росло, и рассказ длился… Это было очень интересно. Слишком интересно, кажется. Не раз уже Ирина ловила себя на мысли, что верит Константину Евгеньевичу. Верит… Просто потому, хотя бы, что тот хочет, чтобы Ирина ему верила.
Эта игра, требующая обязательного присутствия двух игроков: рассказчика и слушателя, внезапно здорово сблизила их, помогла понять друг друга. И Константин Евгеньевич все чаще называл Ирину Ирочкой или Котенком, а она, бывало, забывшись, звала его просто Костей, и это не казалось ей преступлением, как не разделяла их больше, в глазах Ирины, разница в годах.
Ирина по-прежнему наблюдала за спутником со смесью странного восхищения, нежности и просто отстраненного любопытства. До сих пор Ирина просто не встречала таких изящных, изысканных, утонченных мужчин. Все в нем было не так, как в обычном мужчине. Каждое слово, каждое движение его было выверено и просчитано. Ему нельзя было ошибаться. Он был магистром ордена, представлял его лицо, и, конечно же, ни при каких обстоятельствах не мог уронить свое достоинство.
Удивительно ли, что к концу путешествия Ирина не радовалась уже мимолетности встречи с Константином Евгеньевичем, а сожалела о том, что им скоро придется расстаться? Пока еще это сожаление было слабым, едва заметным, наполовину осознанным. Но, может, потом оно станет сильнее… Скоро они приедут в город у океана, Константин Евгеньевич проводит Ирину до дома бабушки, и они расстанутся. Так что… может, и к лучшему все? По крайней мере, дорога с магистром не была скучной.
Хуже, что Константин Евгеньевич уже тоже начал жалеть о грядущем расставании. Но он-то осознавал свои чувства. Ни разу не встречал он в своей жизни еще такой внимательной, буквально впитывающей знание, слушательницы. Он испытывал к Ирине странные, двойственные чувства. Лучше всего это можно описать, сравнив чувства Константина Евгеньевича с чувствами престарелого Гумберта (примерно в возрасте которого Константин Евгеньевич и находился) к совсем юной, пышущей детской грацией Лолите.
Вот только желание Константин Евгеньевич испытывал к Ирине далеко не только физическое. Лолита, при всей ее юности, была существом, прямо скажем, в некоторой мере порочным и развратным. А Ирочка… Ну, Ирочка отличалась не только невинным телом, но и невинным восприятием. Давненько уже Константину Евгеньевичу не приходилось общаться с существом столь чистым и неиспорченным.
Вы спросите, неужели же Ирина не видела, как магистр смотрит на нее, не замечала пылкости в его темном взоре, стискиваемых тонких ладоней и улыбки, становящейся почти виноватой порой? Может быть, замечала, мельком, скользя взглядом по своему спутнику, с любопытством рассматривая его жесты и мимику. Но понимала ли Ирина значение увиденного?
К тому же здесь, в поезде, у Константина Евгеньевича был мощный конкурент – природа, неиссякаемый источник новых пейзажей. Пейзажи менялись день за днем, а поезд все дальше уходил на восток, унося с собой странных попутчиков. Все чаще Ирина застывала у окна, пораженная незнакомым пейзажем, рекой или лугом, небольшой деревенькой, стадом коров, сопровождаемым пастухом на коне.
Эти картины были мимолетны, разнообразны и потому – привлекательны. Впрочем, от кажущего однообразия Байкала Ира тоже не уставала. Она готова была смотреть на Байкал часами, наблюдая, как проплывают мимо извилистый обрыв берега, пристани, маленькие бухточки, и снова берег становится обрывистым. И опять, опять, опять…
А потом начался океан. Они уже подъезжали к городу, и ехать вместе им оставалось меньше, чем полдня, и еще, быть может, два часа в городе, а потом… Портом Ирина и Константин Евгеньевич расстанутся и отправятся каждый в свою сторону. Именно сейчас магистр смотрел на свою спутницу, восторженными, полными детского удивления глазами пожирающую океан, и понимал, что не хочет расставаться с этой девочкой. Он почти не в силах с ней расстаться.
Почти – хорошее слово, внушающее надежду. Конечно, магистр переживет и скорое прощание, и разлуку. Мало ли у него в жизни было всего, что казалось сегодня мировой трагедией, а завтра – непонятным капризом? Как эта девушка, например. Конечно, Константин Евгеньевич был взволнован немного более обычного, и потому немного менее обычного владел собой. А Ириной… Ириной владел океан.
Ирина смотрела на океан, смотрела, вспоминая, одновременно, то одно, то другое высказывание, восхваляющее этот прозрачный, пронзительно-голубой, соленый водоем. Ира словно бы стала частью океана, растворилась в нем. Впрочем, это растворение не было полным, пока Ирина не прикоснулась к воде, не почувствовала на своих губах горечь и соль, не услышала грохот прибоя и шелест волн.