Арестованного ввели в кабинет. Гешев взглядом показал, чтобы Пеева усадили в кресло — доктор с трудом стоял на ногах.
— Мне захотелось, дорогой, увидеть вас, а то мы уже забыли друг друга. У вас в последнее время такая любовь с господами немцами…
Пеев нашел в себе силы улыбнуться и произнести:
— Денно и нощно молю бога за вас, господин Гешев.
— Пеев, хочешь сказать…
— Ничего особенного, господин Гешев. Хотел бы получить какую-нибудь книгу, ну хотя бы библию, евангелие, талмуд, коран, если не возражаете.
— Так-так… Советский посланник в Софии любил читать. И он был религиозен. А что вы можете рассказать о нравах русских дипломатов в Софии? Вы же имели с ними дело.
Пеев содрогнулся. От этого вопроса у него по спине пробежали мурашки. Но, несмотря на это, он улыбнулся:
— Жаль, что советского посланника нет. Я познакомился на одном приеме с военным атташе Дергачевым, но и он, думается мне, уехал. Новых я не встречал. Сторонился их. Вы же знаете систему советской разведки. Она не вмешивает своих дипломатических и военных представителей в эту специфическую работу. Что еще, господин Гешев?
— Ах, доктор, доктор, что же еще, кроме необходимости послать к тебе Гармидола «в благодарность» за твои увертки? Русские действительно любят водку?
— Кто как.
— Однако женщины привлекают их, не так ли? Очень привлекают. А кого больше всех из русских дипломатов в Софии?
— Господин Гешев, сводники всегда были противны мне.
Гешев резким движением нажал на звонок.
— Отведите арестованного в камеру! Мы закончили наш разговор, — распорядился начальник, довольный заметным смущением Пеева. Он попал на правильный путь. Удар явно направлен в цель. Вот когда и адмирал Канарис, и царь Борис, и Бекерле, и все в Болгарии оценят точный удар полицейского такого высокого класса, как Никола Гешев… — Да дайте арестованному дополнительное питание, а то он очень исхудал. Сегодня я щедрый.
Доктора увели.
Два факта встревожили его величество: швейцарская пресса весьма недвусмысленно намекала, что Германия уже начала проигрывать войну. Не то чтобы он впервые слышал об этом и не понимал, как развиваются события, нет, царь опасался за свое положение в этой неспокойной стране совсем из-за другого. В Италии назревали новые события. Дуче вынужден был на фашистском совете разъяснить меры, которые будут предприняты, чтобы выиграть войну, и внушить итальянцам веру в победу. Вот это уже значило чересчур многое.
Верить провалившимся политикам из разных партий и клик, верить в случайные силы, в свое счастье, верить немцам или королю Виктору-Эммануилу? Борис уже давно ни на кого не уповал, кроме тех, кто действительно в состоянии был спасти его или помочь при необходимости.
Во дворце так никто и не узнал, почему у царя изменилось настроение. Стало только известно, что после исповеди Борис попросил епископа отслужить при дворе утренний молебен, а позже приказал позвать к нему Гешева и что разговор с последним он вел в аллее парка дворца с глазу на глаз. Без адъютанта и без свидетелей. Сначала Гешев громко говорил что-то, потом царь размахивал руками. Когда же он перешел на крик, садовник расслышал следующие слова: «Нет и нет! Я так благоволю… Да, боюсь заговора, вот именно!»
Этот страх в царе усилила последняя встреча с фюрером.
После того как полицейский начальник ушел, царь пожелал обедать. На обеде присутствовало несколько человек: хозяин дворца, какой-то датский барон, приехавший в Болгарию с миссией Красного Креста, Лулчев.
Советник внимательно наблюдал за царем. Обед все же прошел неплохо. Хозяин искал повод объявить, что у него имеются вполне определенные намерения, что его союзнические обязательства по отношению к рейху отнюдь не лишают его самостоятельности. Датский аристократ то и дело кивал, ничем не выдавая своего отношения к словам гостеприимного хозяина. Лулчев знал, что датчанин чей-то представитель, но чей именно — все еще не мог выяснить. Возможно, Даунинг-стрит имеет какие-то намерения по отношению к болгарскому царю. Ведь, как стало известно, англичане четыре раза посылали своих людей к Виктору-Эммануилу и к королю Михаю. Лулчева очень интересовало, пожелает Борис поговорить со своим гостем с глазу на глаз или нет. Все остальное — пустяки.
После обеда, было около пяти часов, Лулчев увидел, что царь гуляет с датчанином. Да, это уже становилось интересным. Этим следовало бы воспользоваться. Знают ли немцы о неизвестном посланце или только теперь забегают, чтобы узнать хоть что-нибудь? В последнее время фон Брукман стал очень ревнивым, доктор Делиус — мнительным, а Бекерле — настойчивым и злым. К шести часам приехала княгиня Евдокия. Лулчев с трудом выносил ее, хотя в течение долгого времени был наиболее предпочитаемым любовником. Может быть, именно поэтому он и не выносил княгиню. Эта некрасивая женщина через своих любовников пыталась диктовать свою волю брату и всем прочим. Интересно, что привело ее сюда.