В первые дни апреля доктор Пеев получил из Москвы две радиограммы. Пришлось поработать.
Центр предлагал «Журину» снова отправиться в Вену. Генерал имел право настаивать, чтобы ему выдали выездную визу в «союзнический рейх». Кто мог допустить, что у генерала есть пароли, явки, адреса? Полиция не имела права отказать главному военно-судебному начальнику царства.
В мае «Журину» предстояло выехать в Вену.
Вторая радиограмма породила тревогу. Центр предлагал «Боевому» прекратить всякие связи с «Цыпленком». Но почему?
В разведке сентиментальности недопустимы. Жизнь разведчиков — суровая, яростная борьба воли и умения. Жить среди волков, работать долгие годы под постоянным наблюдением полиции. И вдруг товарищи предупреждают тебя, что одного из старых революционеров нельзя и подпускать к себе!
«Прекратите всякие связи с Тодором Стоевым, вы и ваши люди. Берегите себя от подозрений».
Может быть, с Тодором Стоевым что-то случилось? Да, он купил дачу за 150 000 левов. А внешне такой бедный, обремененный заботами человек.
Не подозрительно ли стремление Стоева любой ценой установить связь с людьми из советской дипломатической миссии? Взволнованный доктор мерял шагами кабинет. Вспоминал театральное хныканье Стоева: «Пеев, будь благоразумен! Я задыхаюсь! Я уже не гожусь ни на что! У меня планы… Мы с тобой давно знакомы… Как бы ты поступил на моем месте?»
Так как же объяснить тот факт, что Стоев еще в сорок втором году, вернувшись из лагеря, начал искать дачу, а перед этим купил квартиру. На какие, спрашивается, деньги?
Тодора Стоева необходимо изолировать. А что, если он совершил предательство? Тогда день его изоляции станет днем ареста «Боевого». Доктор пошел в ванную и долго плескал на себя холодную воду.
Он мог в этот же вечер сообщить через Эмила Попова Эмилу Маркову о возникшей опасности. И он обязательно сообщит. Это необходимо. Пеев мог попросить, чтобы ему разрешили скрыться в безопасных горах Мургаш, Рила или в Трынской околии.
Самое страшное заключалось в том, что нельзя было покинуть Софию. Он не может уйти в подполье. Он же сказал Сергею Петровичу: «В случае провала я должен взять все на себя. Иначе группу Эмила расстреляют».
Сергей Петрович молчал. Что ответить? Солдату не надо объяснять, что он может погибнуть. Он идет вперед и знает, что его ждет.
Если доктор уйдет в подполье, все будут радоваться, что он спасся, что он жив, что «Боевой» не попал в лапы врага. Эмил Попов тоже. Но полиция начнет арестовывать по подозрению. Будет смертным боем бить рабочих из «Эльфы», друзей обоих семейств, жен — Белину и Елизавету. Они расстреляют «Журина» за то, что он поддерживал связь с «Боевым». Нет, он не может. Не должен. В случае провала судьба многих людей находилась в его руках.
Пеев плескал на себя воду, пытаясь успокоиться. Но голова по-прежнему шла кругом. Человек ведь не каменный. Он один должен пережить жуткие минуты внутренней борьбы, страх. Кто-то должен же быть примером уверенности, надежды.
Предатель ли Стоев?
Раз Центр предупреждает… А что, если подозрения не обоснованны? Надо подождать.
Пеев попытался уснуть. Голова гудела. Перед глазами появились желтые и красные круги. Страх! Но не за себя, а за людей, за дело! Он закрылся на ключ, лег на диван. Покончит ли он жизнь самоубийством, когда придут арестовать его? А если все это только нервы? Он один переживает все это. Никто никогда не узнает, что он боялся смерти.
Вдруг Пеев почувствовал сильную слабость. С горечью вспомнил Петра Ченгелова. Николу Ботушева, Атанаса Романова, поэта Николу Йонкова Вапцарова. Они были сильными. А он трус. Однако и они, наверное, иногда испытывали страх. Ведь и герои — люди, испытывающие и страх, и колебания, и сомнения. И так до самой смерти.
Зазвонил телефон.
Пеев поднял трубку.
— А, Никифор! Да-да. Приду. Знаешь, я сегодня думал о тебе.
Повесил трубку. У Пеева было такое чувство, словно пронесся сильный освежающий ветер. Осталась только страшная усталость и слабость в руках и ногах. Он пошел на кухню, сел перед электрической плиткой и сварил крепкий кофе. Большую чашку.
Генерал ждал доктора. Поболтали о незначительных вещах. В кабинет адъютанта входили офицеры. Там слышались голоса, смех, звонили телефоны.
— Проветримся немного! — Генерал поднялся. — Нам с тобой необходим чистый воздух. Я думаю, что мы, болгары, очень ошибаемся. Нужно попросить фюрера, чтобы он отдал нам Крым. Заимели бы тогда чудесный курорт.
Незадолго до ухода громко, чтобы все слышали, генерал сказал: