Директор департамента государственной безопасности Павел Павлов хотел своими глазами увидеть, как оборвется нить. Гешев остался доволен. Значит, господин начальник, отделение «А» — начало и конец полиции. Все остальное ерунда. И когда тот предоставил в его распоряжение свою машину, он позлорадствовал: Павлов ищет повод участвовать в дележе добычи. Но его величество был настолько любезен, что спросил о новостях не его, а Гешева. Новость уже не была тайной.
Машины прикрепили к бригаде опытных агентов. Одна за другой они мчались по темным улицам. Полицейские молчали. Не было исключено, что те, что убили генерала Лукова и Сотира Янева, охраняют доктора Пеева.
Секлунов за пять минут до отправки группы сообщил по телефону, что в квартире все, как обычно. Подозрительных лиц нет.
…Агент осторожно открыл входную дверь. Гешев остался на лестнице на тот случай, если будут стрелять из прихожей.
Четыре агента бесшумно проникли в квартиру. Двое других остались у дверей.
Один осторожно открыл дверь в жилые комнаты.
В полутемном холле никого не оказалось. Из двери кабинета доктора пробивалась узкая полоска света. Из спальни тоже.
Вошли еще два агента. И тотчас же первые трое распахнули двери кабинета, а другие трое — двери спальни. С лестницы пришли и остальные из отделения Николы Гешева. Они разошлись по соседним трем комнатам и кухне.
Доктор Пеев поднял очки на лоб. Лицо его покрылось капельками пота. Руки неподвижно лежали на листе бумаги, покрывавшем письменный стол.
Секлунов, стоя над ним, бросил:
— Если шевельнешься…
— Не вижу в этом смысла, господа.
Агент подал знак. Те двое, что встали по разным сторонам от Пеева, бросились на него и надели наручники. Поставили к стене.
— Ну все. Теперь Москва повернется к тебе спиной. Мы же поможем тебе разобраться что к чему, — пробормотал Секлунов.
Директор департамента государственной безопасности огляделся.
— Гешев, а дальше что?
— Его и… жену в Дирекцию. Здесь — обыск, если, разумеется, любезный хозяин не скажет, где искать то, что нас интересует.
В гостиную привели Елизавету. И Александра. Это были, по сути, последние их секунды в этом доме.
— Смелее, — сказал он, а голос его дрожал.
— Смелее, — сказала она. Для него ее решимость, спокойствие значили очень много. Он уловил в ее голосе страх, безграничное доверие к нему и какое-то новое чувство уверенности в том, что вместе с ним она выдержит все.
— В две машины, что ли? — спросил Секлунов. — Каждого по отдельности?
Гешев ругался. Павлов удивлялся тому, что все проходило так спокойно. Почему советская разведка не охраняет своих людей? Агенты опустили на окнах черные шторы светомаскировки. Зажгли лампы. Лучший специалист в полиции начал свою работу. Обыск должен был разоблачить арестованного.
Пеев обернулся. Окинул взглядом квартиру. Теперь он нуждался в покое. Нужно было правильно оценить обстоятельства и продолжать воевать.
Он понимал, что сейчас вряд ли начнется настоящий поединок с полицией. На ее стороне были все материальные преимущества. А что имел он? Убежденность в правоте своего дела. Наручники впивались в руки. Они стали своеобразным символом. Холодный апрельский ветер приятно освежал. Было 17 апреля 1943 года.
Директор полиции Антон Козаров сидел за своим письменным столом. Доктор Делиус расположился в кожаном кресле. У обоих были строгие сосредоточенные лица. Гешев встал у письменного стола своего шефа, вполоборота к уполномоченному адмирала Канариса. Поединок с Делиусом завершился в пользу «шефа той никудышной полиции». Доктор Пеев стоял в центре кабинета. Наручники с него сняли. Все для него стало теперь делом чести. Да, именно чести.
— Пеев, сожалею… — Директор полиции встал и уставился на задержанного. — Мы арестовали вас, поскольку вы являетесь главой советских разведчиков. У меня просто не укладывается в голове, что вы связаны с такого рода делами. Искренне сожалею. Я прошу вас, будьте разумны. Победители — мы. Покидайте поле сражения, не уточняя своего положения.
Пеев заметил в ответ:
— Я прошу, господин Козаров, уточнить обвинение против меня, чтобы я имел возможность защищаться или соглашаться.