– В чем?
– Слышишь, Ирен? До него не доходит.
Он сообразил и повел себя развязнее.
– Чинь-чинь!
Никогда прежде ему не доводилось так часто слышать эти два слова, которые теперь уже больше не шокируют его своей вульгарностью. Он отвечает:
– Чинь-чинь!
Они обе пьют, а Алекса положила свою теплую ладонь ему на колено.
– Надеюсь, вы сюда еще вернетесь. Вы были на Таити?
– Нет.
– Я была там в прошлом году с одним клубом. При отъезде с острова вам надевают на шею гирлянды из «тиаре», так называется тамошний цветок. Когда корабль уже удаляется от острова, цветы бросают в воду и, если они не тонут, то это, кажется, означает, что вы туда вернетесь...
Ну а здесь, когда Леон ставит кому-нибудь бутылку от лица хозяйки, это означает то же самое. Чинь-чинь! За хозяйку!
Он уже больше не видит Фаррана. Он не знает, сколько сейчас времени, не отваживается взглянуть на свои наручные часы.
– Вы много ездите? – расспрашивает неистощимая Алекса.
Тут вмешивается Ирен:
– Он продает путешествия. Как ты мне говорил? Ах да, это звучит забавнее. Он торговец отпусками.
– Я работаю в туристическом агентстве.
– Директором! – уточняет Ирен.
– А у вас от этого не возникает желания тоже отправиться в отпуск?
– Не в одно время со всеми. Для нас это самая горячая пора.
– Для нас тоже.
Он видит себя в зеркале, что находится позади бутылок, – лицо еще больше перекосилось, глаза блестят, щеки горят. Что он тут делает, рисуясь перед этими двумя женщинами и распуская хвост, как павлин? Разве ему неведомо, что его водят за нос, что все заранее подстроено?
Самое смешное будет, если они предложат ему купить подержанную машину-машину, которую «свистнул» Малыш Луи!
"... избави нас ото зла... ".
Слова воскресают у него в памяти, как на уроке катехизиса.
"... Всевышний... не дай нам поддаться искушению... ".
А он поддался? Разве он защитился от «лукавого»? Он усмехается, не зная уже, то ли он богохульствует, то ли действительно верит в добро и зло.
Зло, "лукавый – это Фарран, светловолосый дьявол, хорошо сложенный, с обнаженной грудью, с плоским животом, в шортах, на террасе прикуривающий от золотой зажигалки...
Жовис одолел его!.. Он его разыскал... Он уже занимался любовью с одной из девиц, той, про которую его сосед небрежно заявил, что овладел ею в телефонной кабине.
– Кстати, здесь есть телефонная кабина?
– Хочешь позвонить жене?
– Во-первых, я не говорил, что собираюсь кому бы то ни было звонить... Во-вторых, я лишь спросил, есть ли тут кабина... В-третьих, телефонную кабину можно использовать и для других целей, а не только для того, чтобы звонить...
И... бац! – говоря это, он смотрит Ирен прямо в глаза, но, поскольку девица никак не реагирует, добавляет:
– Так же как кровать служит не только для того, чтобы на ней спать...
Бац – по новой, что, нет? Теперь до нее дошло?
Он сбросил с себя путы. Именно об этом ни одна из них не догадывается. Они думают, что он говорит так потому, что выпил несколько бокалов шампанского, и не подозревают о том, насколько важен для него этот вечер. Важен! Некоторые слова он мысленно произносил как бы с большой буквы.
Он обрубил один конец... Он избавился от... Это было нелегко объяснить, но он чувствовал себя свободным. Свободным и сильным.
Вздор – вот подходящее слово! Добро, зло – все это вздор, вам понятно?
Он им этого не говорит. Он видит рожу барменатот не сводит с него глаз, и когда Жовис отворачивается, пользуется этим, чтобы подлить ему шампанского. На стойке уже третья по счету бутылка. А что потом?
Разве у Бланш есть право ставить ему это в упрек? Разве он не был примерным супругом и разве она не должна поблагодарить его за то, что он выбрал ее из тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч других?
А она могла бы раздеться посреди кабаре, показать свою грудь, живот, ягодицы?
Нет! Тогда что же?
Он переспал с Ирен, которая в "этом разбирается и которая поведала своей подружке Алексе, что он необыкновенный.
Алену тоже было не в чем его упрекнуть. Если бы Жовис того не захотел, то Алена вообще бы не было на свете.
"... избави нас... ".
– Где он? – спрашивает Жовис, оглядываясь по сторонам, как будто вспомнил о срочной встрече.
– Кто?
– Высокий блондин, который стоял до этого в глубине бара?
– Наверное, он ушел.
– Вы с ним не знакомы, ни та, ни другая?
Ответила одна Алекса:
– Я с ним знакома, как знакома со всеми клиентами, ни больше, ни меньше. Их сюда столько приходит!