Подполковник Левченко кивнул.
— Поставили, не боись. Герда твоя ведь деваха ушлая, в наши игры наигравшаяся по самое не балуйся, как генерал говорит. Но ей бояться, в общем-то, почти что нечего. За ней концов никаких нет, мы их обрубили по всем направлениям. Не так, как твои, конечно, но всё же найти её заинтересованным людям в России будет крайне затруднительно. Опять же, даже вдруг, если супостат её каким-нибудь чудом и найдет — ничего такого за ней нет. Ну, уехала фройляйн из фатерланда, решила в Москве судьбу свою девичью устраивать — что ж тут такого? Ребенка родила? Так это сейчас — дело житейское. Либеральный миропорядок, он ведь и нам должен пользу приносить, раз уж мы вляпались в это дерьмо…. Мы твою благоверную, правда, от греха всё же переселили в Красногорск, поближе к работе, и старшего в тамошнюю школу перевели — но это так, профилактика. Пуганая ворона, как ты знаешь, и куста боится…. А что касаемо тебя — без привязки к оной фройляйн искать тебя в России — то же самое, что ту иголку в стогу шукать ночью в январской заснеженной степи, причём — с заведомо известным результатом…. К тому же твои данные, что в этой ихней бумажке, ноне особо не пляшут. Ищут они тебя, судя по ней, по отпечаткам пальцев, что в венгерском деле были? — И подполковник едва заметно улыбнулся.
Одиссей снисходительно пожал плечами.
— А по каким же ещё? Других у них нет…
— Ну вот, стало быть, с этого боку угроза для тебя отсутствует в принципе. По фотографии тебя, опять же, опознать крайне затруднительно, во всяком случае, с лёту — вон какую ряшку наел.
— Дмитрий Евгеньевич! — укоризненно протянул его собеседник.
— Да ладно, Саня, всё правильно сделал, это я так, в порядке дружеского прикола. Иначе следы от пластики были бы видны, а так ты — стопроцентный коммерсант, такому с первого взгляда хочется верить. Килограмм десять набрал, небось?
— Почти пятнадцать. — Одиссей виновато вздохнул.
Левченко улыбнулся.
— Силён, бродяга! Ладно, теперь ты, надеюсь, лишних вопросов задавать мне больше не будешь.
Одиссей хмыкнул.
— Лишних — нет. А вот парочка нужных у меня в запасе припасена.
Подполковник Левченко покачал головой.
— Можешь не озвучивать — эти вопросы у тебя в глазах все полчаса, что мы с тобой общаемся, большими красными буквами написаны. Так что я сам за тебя их озвучу. Мучает тебя, как я понимаю, единственная непонятка — почему мы курьерской скоростью отправили тебя сюда, в Болгарию? Вместо чудного городка Урюпинск, или, где ты там наследницу олигарха обидел — Касимов, кажись? — в каких ты прекрасно мог раствориться в воздухе, ты вдруг оказываешься на другом берегу самого синего в мире Чёрного моря. И тебя эта несуразность дико мучает. Так?
Одиссей кивнул.
— Так точно. Если, как я понял из этой вашей бумаженции, и нужно было мне сховаться — то можно было бы сделать это и дома, без особых расходов; если даже просто на полгодика свалить из своей квартиры куда-нибудь в Бирюлёво, Герде не звонить и никак не обозначаться, да плюс к тому — паспорт поменять, став гражданином, например, свободной Украины, каким я сделался три дня назад — то шансы меня обнаружить у тех, что играют за чёрных, упали бы до сотых процента. Стало быть? — и Одиссей вопросительно посмотрел на подполковника.
Левченко серьезно взглянул в глаза своему собеседнику, и, кивнув, скупо бросил:
— Стало быть.
Они помолчали. Налив себе минералки и одним глотком выпив её — Одиссей спросил хрипловато:
— Какова будет моя задача?
Левченко покачал головой.
— Не спеши поперёк батьки в пекло…. Начинаем мы, Саня, одну очень серьезную игру — и ты нам здесь весьма пригодишься. Очень серьезную…. И от тебя в этой игре будет очень многое зависеть. Поэтому-то ты и здесь; в ближайшие десять — пятнадцать дней мы в Москве решим, каким макаром станем действовать, а ты за это время здесь присмотрись, обживись; ты, кстати, где отаборился?
— В Варне, в жилом комплексе "Владиславово" квартиру снял.
— Ну, вот и хорошо. Шибко тебе мелькать тут не стоит, но и сидеть бирюком в четырех стенах — не резон. Ты у нас по легенде кто? Беглый коммерсант, обанкротившийся делец, со своим поражением, однако, не смирившийся; стало быть, должен интересоваться здешней экономикой, выискивать возможные варианты бизнеса. Компьютер там с выходом в сеть у тебя есть, надеюсь?
Одиссей молча кивнул.
— Гут. Стало быть, обживайся потихоньку. Кроме своей коммерческой работы, пошурши в транспортно-экспедиционной сфере, наведи знакомства в паре-тройке транспортных фирм, узнай, между прочим, что обычно из Европы в Турцию и… ну, в общем, и дальше — возят, особое внимание обращая на груз габаритный, к досмотру малопригодный. Язык турецкий малость подучи, сотни две ключевых фраз тебе знать стоило бы. Вот такая твоя задача на первое время — а дальше получишь дополнительные инструкции.
Одиссей, помолчав с минуту, спросил:
— То бишь, насколько я понимаю — белые начинают и выигрывают?
Подполковник покачал головой.
— Много будешь знать — до пенсии не дотянешь…. А впрочем…. Насчет "начинают" — ты прав. А вот насчет "выигрывают" — тут ещё очень даже бабушка надвое сказала. Не будем загадывать!
— Аллаверды тем, что играют за чёрных?
Левченко улыбнулся.
— Шустёр, как генерал говорит! — И, посерьезнев, кивнул: — Им. Уж больно наши заклятые друзья с того берега в Римскую империю заигрались, решили, что у старого и больного медведя выбиты все зубы, и можно перед ним нахально всякие непотребства вытворять — без опасения за свою шкуру. Пришла пора сделать им укорот, показать ребятишкам, что у медведя не только старые зубы ещё есть — но и новых в достатке наросло.
Одиссей удовлетворенно кивнул.
Подполковник, допив кофе — встал, застегнул плащ, и, указав спрятавшемуся за стеклом огромного, на всю стену, окна кафе официанту на деньги, оставленные на столе и, для надежности, помещенные под чашку — бросил своему собеседнику:
— Ну что, пошли… банкрот. Проводишь меня до автобуса, мне к вечеру нужно уже в Софии быть.
Выйдя на улочку, ведущую от моря, они по кипарисовой алее, идущей вдоль корпусов разных пансионатов и отелей, летом многолюдных и шумных, а теперь притихших и как будто затаившихся в ожидании — направились к автобусной стоянке. В этот ранний час на ней одиноко травил воздух соляровым выхлопом потрёпанный "чавдар" до Бургаса — дожидаясь пассажиров на первый рейс. Не дойдя до автобуса метров двадцать, Левченко, обернувшись к своему спутнику — сказал вполголоса:
— Ну, всё, будем прощаться. Да, чуть не забыл — генерал просил тебя особо не зарываться, напомнить, что наступление далеко не для всех заканчивается флагом над рейхстагом, трофеями и орденами. Кому-то выпадает и фанерная звездочка на самодельном обелиске и со святыми упокой…. Запомнил? — Одиссей кивнул. — Вот и славно. Обелисков у нас за плечами и так уже изрядно, а вот взятых рейхстагов пока — ни одного. А посему — пришло время открыть им счёт!
Глава первая
— Значит, не получилось…. — Генерал Калюжный тяжело вздохнул.
Левченко отрицательно покачал головой.
— Не получилось. Да и не могло получиться — мы же изначально были готовы к этому варианту развития событий. Слишком уж силы неравные. У тех, что играют за чёрных, все ключевые фигуры в тамошней элите — ежели, конечно, этих никчемных болтунов можно назвать элитой — давно в кармане. А у нас? Полторы калеки…. Да и Пилот слишком уж понадеялся на народную поддержку, популист хренов. Народ-то его поддержал, да что толку? К тому же старый замполит его слил, для Пилота это был удар в спину.
Калюжный закурил, выпустил клуб сизоватого дыма — и сказал вполголоса:
— Да уж, старый коммунист проявил себя во всей красе, что и говорить. Сукин сын…. Я, Левченко, скажу тебе честно — никогда я этих … выдвиженцев, из национальных кадров — не любил. Был у нас в академии один такой, латыш, Круминьш по фамилии — так он на собраниях клеймил империализм так, как будто лично Рейган у него лет пять назад сотню занял — и не отдаёт. А в восемьдесят восьмом с секретными документами этот боец идеологического фронта рванул на рыбацкой лодке в Швецию, и, ежели б не его морская безграмотность — имел бы штаб Прибалтийского округа бледный вид…. Вместо Швеции причалил товарищ подполковник Круминьш к польскому берегу и принялся у польских — приняв их за шведских, заметь! — пограничников политического убежища просить, обещая за это выдать главную военную тайну Советского Союза. Мальчиш-плохиш, понимаешь…