— Ну и что… чем закончился его вояж? — чуть улыбнувшись, спросил Левченко.
Калюжный пренебрежительно махнул рукой.
— А, ерундой, десяткой обошлось. Тогда ж у нас бардак начинался, и вместо пули в затылок получил этот Круминьш смешной срок — какой до конца, кстати, и не отсидел. В девяносто первом он из предателя и перебежчика в одночасье стал латвийским героем сопротивления и борцом с тоталитарным режимом. — Генерал вздохнул, покачал головой, и, вернувшись за свой стол, продолжил деловито: — Ладно, что мы из всей этой литовской истории можем вынести? Пилота нам, как я понимаю, уже не спасти?
— Пилота валят наглушняк, партия разыграна, как по нотам. В конце октября тамошний Департамент госбезопасности — литовский ФСБ — довел до спикера и его замов сведения о связях Пилота с некими международными криминальными кругами. Кто готовил эту дезу, мы выяснили, взяли ребяток на карандаш. Пару человек в этой лавке отказались визировать подобную хрень — этих мы тоже выявили, по возможности отработаем. А первого ноября этот документ — который был для служебного пользования, между прочим — вдруг почему-то оказался опубликованным в прессе.
Генерал перебил Левченко:
— Кто причастен — выяснили?
Подполковник кивнул.
— В канцелярии спикера тамошнего Сейма работает несколько засланных казачков — один из них, некто Закарас, через своего дружка Яцкевичуса, зама главреда "Республики", это дело и провернул. Как сообщает Тонус, с молчаливого согласия спикера.
Калюжный кивнул.
— Ясно. Связи отследили?
Подполковник развел руками.
— Максим Владимирович, мы ж не боги…. Есть информация, что Яцкевичус крепко дружен со вторым секретарем американского посольства в Вильнюсе Оливером Кингом — но более подробных сведений у нас нет.
Генерал молча кивнул. Левченко продолжил:
— На следующий день все ключевые советники Пилота подали в отставку, а третьего ноября тамошняя Генпрокуратура затеялась расследовать уголовное дело по факту нарушения президентом своей присяги. Типа, дружит с сомнительными бизнесменами, криминал, то да сё — в общем, шарманка известная. Хреново, что старый замполит, что сейчас там премьером, спустил на Пилота своих шавок — теперь того валят не только те, что играют за чёрных, но и те, что при иных раскладах были бы на нашей стороне.
— То есть, шансов у Пилота нет?
— Нет.
Они помолчали несколько минут, затем генерал, затушив сигарету, приказал:
— Всех фигурантов процесса чётко идентифицировать, по максимуму. Тех, что получают из кассы напротив — отработать по связям, выявить по возможности всю сеть.
— Максим Владимирович!
— Я же сказал — по возможности. И держать в поле зрения плотно, буде к тому появится возможность — малость притопить, жизнь их никчемную чуток испортить — так, в пределах разумного, без смертоубийства. Тех же, кто потенциально интересен нам — отработать в ближайшее же время, но отработать мягко, ненавязчиво. Кто у тебя там сейчас координатором?
— Витовт.
— Вот пусть со своими ребятами всех тех, кто в этой истории обозначился позитивно, найдет и подберет к ним ключики. Нам там сейчас люди нужны! Ведь когда люди в ситуации общей подлости и предательства, возведенного в ранг доблести, продолжают своей честью дорожить — то для таких людей вообще ничего нельзя жалеть! Если нужно кому-нибудь из тех, что за Пилота впрягся, чем-то помочь — квартирку там прикупить, кредит помочь выплатить, детишек в хороший университет пристроить — пусть твой Витовт в доску расшибётся, а сделает. Завтра эти люди нам сторицей отработают! Не всё ж России свои бывшие окраины всяким-разным брюссельским клоунам на откуп отдавать…. Придёт время — и мы их обратно попросим, для начала вежливо, ну а там — как получится…. На самого Пилота люди Витовта не выходили?
Левченко пожал плечами.
— Зачем? Его в Ленинградской академии гражданской авиации, ещё во времена доисторические, тамошние чекисты пытались отработать — бесполезно. Крепок духом оказался Пилот!
— Духом крепок, а должность свою просрал… — проворчал Калюжный.
Левченко развел руками.
— В такой ситуации кто хочешь пасанёт — тем более, Пилот парень странноватый, с принципами. Плюс к тому — честный до неприличия. А с той стороны, сами понимаете, народ прожжённый, ни в какое благородство играть не намеренный. Так что шансов у него изначально не было…
— Ясно. Ладно, с этим пока всё. Что Одиссей?
Левченко едва заметно пожал плечами.
— А что Одиссей? В панику не ударился, чего Загородний опасался. Внешне спокоен — хотя, как я понимаю, за Герду и детей сердчишко-то колотиться. Замысел операции я ему, понятное дело, не раскрывал, но кое-какие намёки сделал. Документы у него в порядке, многоразовые визы, болгарскую и румынскую, мы ему расстарались, так что с этим проблем у него не будет, тем более — паспорт подлинный, мы ему его на всякий случай ещё в позапрошлом году сделали, ежели бы он решил более Бондаренкой не быть. Так что парень наш начеку, ждёт боевую задачу.
Калюжный кивнул.
— Гут. Какие у тебя и у твоих гавриков есть соображения по этой самой боевой задаче?
Подполковник почесал затылок.
— Техническую часть мы с Гончаровым и Загородним вчерне сверстали…
Генерал спросил полуутвердительно:
— Но мучает вас отсутствие связей, налаженной сети, как я понимаю? То направление мы не отрабатывали, и людей надежных у нас там сегодня практически нет — я правильно понимаю твои сомнения, Левченко?
Подполковник кивнул.
— Так точно. Понимаете, Максим Владимирович, какие-то люди у нас там, конечно, есть, как не быть — но полагаться на них в такой ситуации я бы не стал. Информацию скинуть — они в состоянии, по мелочам посодействовать — могут, а вот ответственность за груз на себя взять — трижды подумают. И наши риски начинают зашкаливать…
Генерал кивнул.
— Ясно. Что предлагаешь?
— Гончаров считает, что для проведения операции в Стамбуле надо иметь резидента.
— И этим резидентом, как я понимаю, он видит себя? — Генерал улыбнулся.
Левченко чуть смущённо кивнул.
— Так точно. Он мне за эти три дня уже все уши об этом прожужжал.
Калюжный покачал головой.
— Ну, вот неймётся ему самолично с супостатом поединоборствовать… Аника-воин, понимаешь!
— Максим Владимирович, я полагаю, в этом предложении Гончарова есть резон. Одиссей будет осуществлять техническую сторону проекта, подполковник Гончаров — координировать его действия с болгарской и … азиатской составляющими операции.
Генерал подумал несколько минут, что-то набросал карандашом на листке бумаги — и ответил:
— Резон есть. Согласен. Как вы с Гончаровым в целом видите операцию — как я понимаю, общий контур вы уже набросали, раз наш Котовский рвётся по стамбульским базарам пошляться?
Левченко улыбнулся.
— Набросали. Думаем разделить всю операцию на три части — по возможности, не связанные друг с другом. Первый этап — доставка груза из Подольска до Варны. Второй — из Варны до Стамбула, третий — из Стамбула до… ну, в общем, до места.
Генерал почесал затылок.
— Не пойдет. Слишком просто — если вдумчиво покопаться, можно будет на первоначального поставщика выйти. А там — и на нас.
Левченко удивлённо вскинул брови.
— Две ж перегрузки!
Калюжный раздражённо махнул рукой.
— Не бузи, подполковник! Если я сказал — слишком просто, это означает — слишком просто. Тем более — есть тут одна коллегиальная идея. Мы тут её нашим генеральским колхозом — небольшим колхозом, не бойся, там всего два человека, я да Третьяков — обмозговали, и, при зрелом размышлении, считаю я её единственно разумным вариантом.
Левченко молча изобразил внимание.
— Значит, так. У Польши, какие из наших железок до сих пор на вооружении?