Оптикой крюковские инженеры занялись по предложению Лаврентия Павловича: он получил информацию о том, что этим плотно занялась американская компания NS Kapany по заказу (и за деньги) Пентагона. И он, узнав о том, сколько этой небольшой компании американские вояки подкинули деньжат, решил, что и в СССР надо этим позаниматься. А для выдачи задания связистам он, уже просто по привычке, поинтересовался у Алексея:
— А ты ничего об этом не слышал?
— Особо ничего… разве что точно знаю: сигнальная жилка должна быть сделана из абсолютно чистого кварца, а внешняя поверхность ее нужно покрыть стеклом с другим коэффициентом преломления. Тогда в жилке будет полное внутреннее отражение света, потери минимальны — это если действительной чистый кварц использовать, и кабель можно будет тянуть на сотни километров.
— А где такой чистый кварц брать, ты не в курсе?
— Нигде, его самим делать надо. Кремний-то мы вроде уже научились делать с чистотой в шесть девяток, а кварц — это как раз окись кремния.
— Понял… и откуда ты все знаешь?
— Я не помню.
— И не вспоминай, это я так сказал… форма речи такая, понимаешь? Значит, говоришь, чистый кварц в стекле…
Новая лаборатория в Крюково появилась уже через неделю, правда денег ей было выделено куда как меньше, чем американцам. Но достаточно для того, чтобы инженеры и ученые лаборатории могли думать исключительно о работе: все бытовые проблемы за них решало государство. У Лаврентия Павловича так давно уже было заведено, те же «атомные физики», допустим, жили буквально при коммунизме, причем в прямом смысле этого слова: им даже зарплату не начисляли. А чтобы они могли что-то получить в не коммунистических еще магазинах, им просто выдавали денег сколько они попросят. Правда, «оптикам» пока «коммунизма» не досталось, но о том, что «коммунизм грядет», они все знали. И даже знали, когда именно он их постигнет…
Впрочем, «провода» Алексея вообще не касались, но ведь с переданной по проводам информацией требовалось что-то делать — и ИПП был озадачен сразу и разработкой программный протоколов обмена информацией, и программированием роутеров, ну и, конечно же, придумыванием драйвером «сетевых устройств», которые предполагалось подключать к вычислительным машинам. А заодно, раз уже «люди погрузились в тему», и разработкой архитектуры этих сетевых контроллеров.
То есть задач ему поднавалили самых разнообразных, буквально по принципу «тыжпрограммист, а у меня свет в туалете мигает, посмотри и почини» — но Алексей точно знал, что пока (и в довольно немалом обозримом будущем) людей, способных хотя бы четко сформулировать задачи, которые разработчикам решать придется, просто нет и не будет, так что в работу он впрягся по полной. И Сона тоже в работу впряглась: полученный ею «орден ни за что» как-то стимулировал ее сознательность и она очень хотела доказать, что награду она все же заработала. То есть именно она, а не муж — а чтобы это доказать…
Алексею пришлось еще и для жены дома устроить «интенсивный курс повышения квалификации». Очень интенсивный, с применением способов, которым его в «прошлой жизни» обучила доктор психологии Наталья. То есть до Нового года курс был просто интенсивный, для использования принципов «погружения в предметную область» все же условий не было, ведь каждый день Соне всяко приходилось в университет ездить на занятия, да и Алексей старался институт не пропускать. Да и вечерами свободного времени у них было не особо и много, так как Таня (в соответствии с законом) еще и училась в вечерней школе в восьмом классе и поэтому и с Павлом Алексеевичем оба много времени проводили. Но когда Пашка ложился спать, Алексей и Сона еще пару часов «прихватывали» для «повышения квалификации», так что к Новому Году и у Соны накопилось знаний достаточно, чтобы сформулировать задачу для своей университетской группы сокурсников.
Однако такое «режим дня» свободного времени вообще им не оставлял, и Вороновы просто пропустили мимо сознания существенно изменение состава «социалистического лагеря». То есть формально Венгрия как бы продолжала «строить социализм», но уж больно формально она этим занималась…